Заповедник, где обитает смерть

– Открою свое собственное издательство, буду выпускать книги, привлеку других талантливых людей, которым сейчас трудно пробиться к читателю. Ведь что нужно современным издателям? Лишь одно: чтобы в книгах было много трупов, секса и ненормативной лексики. Один мой бывший сокурсник с журфака написал замечательный роман с глубоким философским содержанием, между прочим, сам написал, и отнес рукопись в крупный издательский дом. Там очень обрадовались, когда прочитали название, и сказали: «О-о! Чуем, что это будущий бестселлер. Просто замечательное название – «Как умирают тараканы». Сколько у вас там трупов?» Приятель мой помялся, хотел сказать, что роман, в общем-то, о любви, а главный редактор понял его заминку по-своему: «О-о! Великолепно! Даже сам автор не может вспомнить! Представляю, как пипл будет хавать!» Бедный писатель начал оправдываться, мол, он хавкой не занимается, а только литературой, и не для пипла, а для народа. «Да что вы говорите! – поразился опытный издательский работник. – Народ – это мы с вами, а все остальные пипл, что означает в переводе с английского – быдло. В двух словах перескажите свой роман, а то мне читать некогда». Мой приятель начал было: роман, дескать, о том, как молодой человек полюбил одну девушку, а та его знать не хотела, не пускала домой и не отвечала на телефонные звонки. Тогда он попросил знакомую колдунью сделать так, чтобы он мог в любой момент проникать в квартиру возлюбленной. Колдунья пошла ему навстречу и превратила парня в таракана. Он поселился на кухне своей красавицы, а та стала за ним охотиться: то тапкой пытается прибить, то грязным полотенцем, то кипятком плеснет, то из баллончика струю пустит. Приходится несчастному возлюбленному проявлять нечеловеческие способности к выживанию. На кухне, кстати, он знакомится с другими тараканами, и те оказываются не такими уж плохими людьми. Потом…

– Стоп, стоп, – говорит главный редактор. – Это все? А где расчлененные трупы, киллеры, насильники, на худой конец, вампиры? Придумайте, пожалуйста, сюжет поинтересней, и чтобы без всякой философии. Попроще и подоходчивее, чтобы, придя домой, любой сантехник мог оттянуться. Герой гасит одного врага, потом идет мочить другого, а по дороге грохнул еще парочку…

– У меня есть подобный сюжет, – сказал издателю мой приятель.

– Ну, ну, ну, – обрадовался издатель.

– Один студент мочит из-за бабок двух старушек, его пытается расколоть следователь с нетрадиционной ориентацией, а за сеструхой студента гоняется сексуальный маньяк, а когда маньяку ничего не обломилось, он грохнул сам себя, а студент женится на проститутке, которая…

– Класс! – задохнулся от счастья главный редактор. – Пишите скорее, только умоляю: без философии, психологии и ложного человеколюбия – чем больше замочим героев, тем выше тираж. Пишите, умоляю!

– Я бы рад, но эта книга уже есть.

– Как! – возмутился издатель. – Вы что, кому-то уже пересказывали этот сюжетный ход? Кто посмел написать?

– Достоевский, – ответил мой приятель, – а роман называется «Преступление и наказание».

Волошин посмотрел на Ивана и удивился: скорее всего, Ванька сочинил эту историю только что, но как складно врал про тараканов!

– Вот такие у нас теперь издательства, – развел руками Филатов.

Эмма громко рассмеялась. Смеялась она долго. Сквозь смех сказала, что писатели прошлого не очень заботились о тиражах своих книг. Достоевский, например, мог бы назвать свой роман не «Преступление и наказание», а «Один топор и два трупа».

– А Толстой промахнулся с «Анной Карениной», – подхватил Филатов. – Надо было назвать «Путь под паровоз».

– Есть еще лучшее название, – вовсю заливалась Эмма, – «Поспеши, Анна! Одна нога здесь, другая там».

Волошин переглянулся с Верой: им почему-то веселиться не хотелось. Зато Иван, улыбаясь во весь рот, смотрел на объект своей страсти глазами, полными радости, и переминался с ноги на ногу. Казалось, еще немного, и он пустится в пляс или помчится в магазин за шампанским. Последнее доставило бы ему большую радость. И, видимо, от предчувствия вкуса шипучего напитка в животе Филатова заурчало, а может быть, от любви. Волошин не услышал, а, скорее всего, догадался.

– Извините, Эмма, – вздохнул Алексей. – Нам с Ваней необходимо сегодня много работать, и мы должны, увы, расстаться. Не обижайтесь, пожалуйста.

Эмма и не думала обижаться, сказала только, что просто искала компанию для катания с горки, но раз у них нет лыж…

– Увы, – снова вздохнул Волошин, – ни лыж, ни времени…

И, обернувшись к другу, добавил:

– …ни здоровья.

Хотя ему хотелось сказать: «Ни головы на плечах».

Русский язык настолько богат, что голову теряют и преступники на плахе, и влюбленные. У последних, впрочем, остается шанс найти ее снова, только чаще всего это происходит слишком поздно – уже после свадьбы.