Заповедник гоблинов

И вот на узкой тропинке он встретил великана. Кому-то из них надо было уступить дорогу, но ни тот, ни другой этого не делали, а стояли и смотрели друг на друга. Наконец, великан протянул огромную ручищу, поднял Дункана и стал трясти. Голова Дункана качалась, ноги дергались, а руки не могли двигаться, так как были крепко зажаты в кулаке великана.

Великан тряс его и говорил:

— Проснитесь, милорд, вам надо кое-кого увидеть.

Дункану хотелось спать.

— Оставьте меня, — бормотал он.

Но гигант продолжал:

— Проснитесь! Проснитесь!

Странное дело, это говорил уже не великан, а кто-то другой, и голос был вроде бы Скрача. Кто-то продолжал трясти Дункана. Наконец, он открыл глаза и увидел, что лежит под нависшей скалой, а над ним склонился Скрач.

— Проснулись, — сказал Скрач. — Пожалуйста, не засыпайте снова.

Демон присел на корточки и явно не собирался уходить.

Дункан сел и протер глаза. Сияло яркое солнце. Неподалеку спал Конрад и прижавшийся к нему Тайни. В стороне похрапывал Эндрю. Дункан встал и снова сел, охваченный страхом. Все спали, и не было принято никаких предосторожностей.

Он сам спал, и никто не стоял на страже.

Для него, как для лидера это было непростительно. Он слабым голосом спросил:

— Все в порядке?

— Все в порядке, — ответил Скрач. — Я стоял на вахте, пока мои компаньоны спали.

— Но ты тоже устал.

Скрач покачал головой.

— Нет. Демоны не устают. Но тут ждут люди, сэр, иначе я не стал бы вас будить.

— Кто ждет?

— Старые женщины, довольно приятные старушки.

Дункан встал.

— Спасибо, Скрач.

Выйдя из-под защиты нависшей скалы, Дункан вновь ощутил давление и груз плача, хотя самого плача сейчас не было.

«Откуда же тогда давление? — Спросил он себя и тут же ответил: — давление не от плача, а от нищеты мира, стекающейся сюда.»

На тропинке, шедшей от края топи к возвышенности острова, стояли три женщины в длинных, очень простых платьях без всякой отделки, когда-то белых, а теперь посеревших. В руках у них были корзинки. Они стояли рядом и ждали его, а он шел, расправив плечи, чтобы противостоять давлению несчастий мира.

Они встретились лицом к лицу и некоторое время смотрели друг на друга.

Женщины были стары, уже давно стары и выглядели так, будто никогда и не были молодыми, но ведьмами они не выглядели. Морщины даже придавали им достоинство, и их окружало спокойствие, что было странно в таком месте, где собирались несчастья.

— Молодой человек, — заговорила одна, — не вы ли совершили жестокость по отношению к нашим драконам?

Вопрос был настолько неожиданным и неуместным, что Дункан невольно засмеялся.

— Вы страшно напугали их, — продолжала женщина. — Они еще не вернулись, и мы очень беспокоимся о них. И я считаю, что вы убили одного из них.

— Не раньше, чем они сделали все возможное, чтобы убить нас, — резко возразил Дункан, — после того, как они убили маленькую Бьюти.

— Кто это — Бьюти?

— Ослик, мэм.

— Только ослик?

— Член нашей группы, — пояснил Дункан. — У нас еще и лошадь, и собака, и они тоже члены нашей компании. Не просто любимцы, не просто животные, а члены отряда.

— И еще демон, — добавила женщина. — Безобразный хромой демон, который окликнул нас, когда мы шли по тропинке, и угрожал нам своим оружием.

— И демон тоже, — согласился Дункан, — он также один из нас. И, если хотите знать, с нами ведьма, гоблин и отшельник, который считает себя солдатом господа.

Женщина покачала головой.

— Никогда не слышала ни о чем подобном. А могу ли я спросить, кто вы?

— Я, мэм, Дункан из Стендиш Хауза.

— Из Стендиш Хауза? Тогда почему вы не в Стендиш Хаузе, а беспокоите безобидных драконов?

— Мадам, — спокойно сказал Дункан, — я даже представить себе не мог, что вы не знаете, но раз так — я скажу. Ваши безобидные драконы — самые кровожадные хищники, каких я только видел. Более того, я скажу вам, что, хотя мы имели все основания побеспокоить их, эту работу сделали, в сущности, не мы. Мы были слишком измотаны переходом через топь, чтобы сделать это как следует. Их обратил в бегство дикий охотник.

Старухи переглянулись.

— Я вам говорила, — сказала вторая, — что слышала охотника и лай его собак, но вы мне не поверили. Вы сказали, что у охотника не хватит нахальства приближаться к этому острову и мешать нам в нашей работе.

— Кстати, меня кое-что интересует в вашей работе, — сказал Дункан. — Вы — плакальщицы за мир?

— Молодой Стендиш, — ответила первая, — это вас не касается. Наши тайны не предмет для обсуждения со смертными. Достаточно плохо уже то, что ваши земные ноги топчут эту священную землю.

— Однако, — добавила другая, — мы прощаем вам ваше святотатство и даже символически распространяем на вас наше гостеприимство: мы принесли вам еды.

Она шагнула вперед и поставила корзинку на тропу. Две другие женщины сделали то же.

— Можете есть без опаски: здесь нет отравы. Полноценная, основательная пища. Здесь хватает естественных бед, и мы не желаем увеличивать их.

— Кроме вас, никто бы и не узнал, — сказал Дункан.

Он тут же спохватился, что его слова прозвучали весьма невежливо. Они не ответили и собрались уходить, но он сделал движение к ним.