Заповедник Сказок 2015(Том 5)

А править империей, в итоге, будем мы, Великие Совы народа майя, посланцы страны мёртвых: я, Чаби-Тукур, Сова-Стрела, носивший имена Каспар и Сен-Жермен; одноногая Сова Хуракан-Тукур, носивший имена Валтасар и Калиостро; краснопёрый Какиш-Тукур, известный в этой части света как Мельхиор и Франц Мессмер, и Крылатая Голова Ходом-Тукур, не имеющий человеческих имён. В нашей державе навеки воцарятся свобода, равенство, братство и благоденствие, человек станет человеку другом, товарищем и братом, бедных и больных не будет, а все будут богаты и здоровы. Мы назовём нашу державу Союзом Сов. Или Совским… нет… Совейским… Ну, как-то так назовём, потом придумаем.

Цапля чахла

Сказка для детей изрядного возраста

меня тоже был здесь дом когда-то. Эти кусты самшита очень старые. Им, наверное, по сто лет. Снаружи такой куст выглядит совершенно неприступным, но если исхитриться и снизу пролезть внутрь куста, то там довольно большое пустое пространство. Залез — и сидишь, как в домике. Очень уютно. И запах у самшита особенный: горький, густой. Запах твоего личного дома, где живёшь только ты, и больше никто. Потому что, если ещё кто-то залезет, то это будет уже не дом, а штаб или танк, или дзот. Девчонки, правда, играли в домик компанией, но это совсем другое. Разве девчачья компания будет тихонько сидеть и слушать, как молча шуршат в стенах и крыше дома маленькие глянцевые листочки? Как там, далеко снаружи, долгий, шумный день вдруг потерял тебя и замер, испуганно оглядываясь? Куда там! Они будут болтать и пищать, и хихикать, и петь, и ссориться, и снова болтать и хихикать. Любой нормальный человек просто обязан им туда закинуть жабу или мышь. А можно просто еловую шишку закинуть и крикнуть: «Мышь!»

Помню, у меня в домике шишек был целый склад. И ещё деревяшка была, чтоб на ней сидеть, и бутылка для воды. Странно, но я уже не помню сейчас, какой именно куст был моим домом. Забыл. Ну да, сорок лет почти прошло…

Конечно, Жэкин дом с моим тогдашним не сравнить. У Жэки стены внутри из фанерок и картонок. И потолок из куска кровельного железа. В левом дальнем от входа углу лежит охапка сена, там иногда спит коричневая собака. А белая собака в дом заходить не любит — всегда ложится у входа на улице.

Над собачьей подстилкой на картоне — трафаретный портрет Чарли Чаплина. Голова в котелке, почти в натуральную величину. Это не Жэка рисовал, это такая картонка интересная нашлась. Чарли внимательно и грустно вглядывается в стенку напротив — там нарисован мелом ангел без лица. Вот это уже Жэкино художество. А лица нету, потому что он не умеет лица рисовать.

Стена с ангелом — это церковь. Там стоят две свечки, а над ними висят на проволочках смерть-куклы. Когда Жэка узнаёт, что кто-нибудь умер, он скручивает из тряпок или старых пластиковых пакетов смерть-куклу и вешает её в церкви.

Чарли глядит на куклу, и сердце его разрывается, но он ничего, ничего не может сделать. Когда кто-то умер — уже почти ничего сделать нельзя.

Но Жэка всё-таки пытается. Зажигает обе свечки и разговаривает с ангелом. Он просит ангела не забирать насовсем человека, который умер. А сделать так, чтобы человек мог возвращаться сюда хоть ненадолго.

Иногда, очень редко, ангел слушается… Больше всего Жэка просил за бабушку, за Гавроша из книжки ы за Петьку Зайца, который утонул в прошлом году. За всех остальных тоже просил, даже за незнакомых. Они же не виноваты, что не успели познакомиться с Жэкой и умерли. И некоторых ангел отпускал. А бабушку, Гавроша и Зайца — нет. Хотя Жэка очень его просил. Но нет, не отпускал почему-то ни разу.

Зато меня вот отпускает. Ну да… А как бы я ещё сюда попал и всё увидел? Я крупный был при жизни, никак бы в куст не пролез. А теперь я не крупный и не мелкий, теперь у меня никакого размера нет. Везде прекрасно помешаюсь.

Отпускают меня довольно часто. Судя по всему, я умер около года назад, и за это время был здесь много раз. Правда, отпускают только сюда в парк, к Жэке. Я бы, наверное, ещё кое-где побывал, но это чувствуется как-то смутно. Тоскую по кому-то, но не помню по кому, не помню…

А так помню многие вещи. И Жэке рассказываю. Мы с ним стали приятелями, насколько это вообще возможно. К нему другие тоже иногда приходят, но больше молчат. А мы разговариваем. Жэка мне рассказывает про себя, про Настю из параллельного класса и про Ваньку. С Ванькой и Настей он дружит, но не так, как с Зайцем. Заяц был самый лучший друг, еще с детского сада.

Несколько раз Жэка просил меня поискать Зайца там, откуда я прихожу. Я каждый раз обещаю, но это я вру. Как там поищешь кого-то?

Чтоб не расстраивать Жэку, я сочиняю целые истории про Зайца. Он даже стал их записывать. Получается такая сказка с продолжением. Начинается она так: «Жил-был мальчик Петька по прозвищу Заяц. Однажды он улетел из этого мира в другой и там превратился в зайца по имени Петька».