Запоздавшее возмездие или Русская сага

-- Не трожь доченьку! - снова вцепилась в подол мужней рубашки подскочившая женщина. - Не трожь!

Привычно перехватив руку соседа, Роман резко крутнул ее. Молоток выпал. Степан захрипел, закашлялся.

-- Не бей мужа, мент! - тут же завизжала его супруга и собутыльница. Степушка, врежь ему по круглым!

Не отпуская, прижатого к стене, хрипящего Степана, Романов ногой невежливо подтолкнул к нему жену. Дарья перестала плакать и теперь весело хихикала.

-- Учтите, соседи, еще один такой скандальчик - будете любоваться

на небо в крупную клетку. Надеюсь поняли, - для наглядности он пошевелил

заведенной за спину Степановой рукой. Тот охнул от боли, торопливо

что-то забормотал. - Значит, порешили? И чтоб - мир и тишина, понятно?

Укрощенные супруги дружно закивали, что-то забормотали. Дочь продолжала хихикать.

Романов не слышал извинений и обещаний больше не пить и не скандалить. Неожиданно он вспомнил, где видел человека, похожего на Сидякина, и женщину, напоминающую Видову. На дедовой фотокарточке.

Пришлось вернуться в квартиру и в обществе любопытной Дашки разворошить пухлую сумку с архивом деда. Сотни писем, аккуратно упакованные в пачки, перевязанные резиночками. Какие-то счета квартирной платы. Несколько альбомов с фотокарточками. Большие конверты, тоже набитые снимками.

Многочисленные наследники офицера-фронтовика равнодушно отказались от архива, а в музей Роман его не отдал - посчитал оскорбительным для памяти деда.

Через сорок минут на столе перед Романом - изображение трех мужчин в военной форме и девушки с грустными глазами. На обороте четыре фамилии: Семен Видов, Николай Романов, Прохор Сидякин и Клавдия Терещенко. В дополнение к старой фотокарточке - несколько аккуратно упакованных свертков. Письма. На каждом - выписанная четким дедовым почерком, фамилия адресата.

-- Отправляйся домой! - приказал он девчонке. - Не бойся, больше бить не станут - побоятся.

-- Отец никого не боится! - с детской похвальбой выпалила Дашка. Дучше я побуду у вас.

Читать дедовы письма при соседке не хотелось, но другого выхода не было. Не выгонять же ее силой?

-- Тогда сядь на диван, возьми какую-нибудь книжку и - ни звука! Дашка так и поступила. Сидела с раскрытой книгой на сжатых коленях,

но смотрела не в нее - на Романова. А он забыл об ожидающем его в офисе

компаньоне, о непонятных заказчиках, о странном совпадении, вообще обо

всем, всматривался в лица фронтовиков. Гордые черты лица капитана,

выпирающий подбородок старшины, грустные, задумчивые глаза женщины...

Насмотревшись, детектив прислонил фотокарточку к графину с водой, вскрыл первую пачку и углубился в чтение. То и дело вглядывался в фото, будто сверял прочитанное с изображенными людьми, спрашивал - о них ли идет речь или это надуманно?

Г л а в а 2

"... Отвечаю на ваше письмо. Действительно, в сорок

первом году я командовал дивизионным "смершем".

Расшифровываю: Смерть шпионам. Мы тщательно расследовали бомбежку колонны стрелкового батальона, в том числе, гибель командира батальона капитана Видова. Были допрошены два десятка бойцов и младших командиров. Найти убийцу комбата не удалось..."

Подпись неразборчива.

Война перепахала степь. Там где раньше - красочныя россыпь цветов и колосящиеся нивы, - воронки, полузасыпанные траншеи, траурные надгробья обгоревших дымовых труб. По пыльным дорогам ползут военные грузовики с прицепленными пушками, танки, повозки, запряженные усталыми лошадьми, по обочинам, стараясь не мешать технике, пылит пехота.

Обычная картинка военной поры.

Старший лейтенант Романов вылез из кабины грузовика, поблагодарил водителя и захромал к единственному в деревне целому дому, перед которым стоял автоматчик. Рано все же покинул он госпиталь, не послушался совета врачей - подлечить раненную ногу, не торопиться. Вот и приходится хромать, на подобии инвалида с протезом.

Деревенская изба под соломенной крышей - штаб части. Об этом говорят несколько подседланных коней, торопливо курящие на крыльце писаря и ординарцы, выглядывающая из окошка девица в военной форме - машинистка либо телефонистка.

Автоматчик окинул взглядом подошедшего командира. Выгоревшая, заштопаная гимнастерка, поношенные галифе, стоптанные сапоги, на плечах старлейские погоны - крылышками. Прихрамывает. Сразу видно - свой брат, фронтовик! Поэтому часовой не стал требовать пред"явления документов, словесного пароля.

-- Штаб батальона? - спросил старший лейтенант, поправляя на спине защитного цвета котомку.

-- Так точно, - лениво ответил автоматчик, не козыряя и не

принимая стойки смирно. - Начштаба капитан Нечитайло - там, под деревом.

Ну, что ж, ничего страшного, придется докладывать не комбату - первому его заместителю. Правда, по отзывам полковых штабников капитан Видов вредная личность, не признает авторитет высоких армейских чинов. Режет правду-матку прямо в глаза, поэтому и дослужился только до комбата, не вырос выше капитана. Не дай Бог, обидит его поступок нового ротного.

Но выхода не было. Огладив гимнастерку, привычно поправив ремень, ротный направился к развесистой яблоньке.