Запоздавшее возмездие или Русская сага

Как в воду чернявый глядел - в апреле образовались Галилея и Марк. Как Галка отыскала след пропащего мужа - женская тайна, в которую Прохор даже не пытался проникнуть...

* * *

Жену старшины принял главврач госпиталя.

-- Вашему мужу удивительно повезло - восемь ранений и только одно серьезное, - поддергивая остроконечную докторскую бородку и щуря глаза под линзами очков, утешал несчастную женщину медик. - Для современной медицины позвоночник - терра инкогнито, делаем все возможное и даже невозможное. Надеемся на улучшение. Правда, вашему мужу придется всю жизнь носить корсет...

Избегая конкретностей, выдавая привычные округлые фразы, главврач все же поведал, что "терра инкогнито" частенько приносит неожиданные сюрпризы. Поправится старшина, будет передвигаться на ослабевших ходулях, даже работать и вдруг - отказывают ноги. Тогда - инвалидная коляска. Но все это

- самый крайний случай, которого может и не быть.

Как водится, женщина всплакнула.

-- Как жить-то дальше?

-- Главное, внушить мужу уверенность, не позволять ему расслабиться, профессорским баском выдал главрач избитую истину. Ту самую, которую он преподносил родственникам безнадежных больных десятки раз в день. Полноценная жизнь, работа, неважно какая, но обязательно работа, женский незаметный уход...

Сидякина согласно кивала, вытирала носовым платком слезящиеся глаза. Да, она все сделает, как советует медицина, да обеспечит больному мужу покой и уход. Про себя думала, как ей прожить на скромную мужнюю пенсию и такую же скромную зарплату медсестрны? Не скажешь же это заботливрому полковнику - не поймет, осудит.

-- Дети у вас есть?

-- Сын. Десять лет...

-- Очень хорошо! - обрадовался главврач. - Вот и пусть муж займется воспитанием ребенка... Вы попрежнему настаиваете на свидании?

-- Обязательно!

-- Разрешу при одном условии. Никаких слез и сочувствий. Больше приятных новостей, смеха. И не вздумайте передавать спиртное - оно старшине противопоказано!...

Появление в палате жены и сына для Сидякина - неприятная неожиданность. Лежать неподвижным бревном, вызывая женскую жалость оскорбительно. Вон как понимающе прячет насмешливую улыбку сосед, как безрукий младший сержант торопится покинуть палату, а полуслепой танкист отворачивается к стенке.

-- Прошенька, здравствуй, - выполняя наказ полковника, Галилея попыталась радостно улыбнуться. Подошла к постели и протянула мужу для приветственного поцелуя сухие губы. - Мы к тебе - вместе с Марком. Поздоровайся с отцом! - приказала она сыну, присаживаясь на больничный табурет.

Хилый, узкоплечий мальчонка со страхом смотрел на незнакомого человека, которого мать назвала "отцом". Из-под откинутой простыни виден торс, закованный в белый гипсовый панцырь, серое лицо, лихорадочно горящие глаза, рыжевато-седая бородка... Нет, мать или ошиблась или подшучивает над сыном, на фотокарточке его отец выглядит настоящим богатырем.

Марк все же склонился к отцу, но поцеловать так и не решился. Дрожащими губами изобразил нечто среднее между обычным приветствием и родственным чмоканием. На приличном расстоянии от страшного бледно-серого лица.

А старшина с недоумением смотрел на сына. Да и его ли сын этот заморыш? Ему только на церковной паперти стоять, выпрашивая милостыню. Представил себе скелетину в колхозном хлеву с вилами в руках и презрительно улыбнулся.

Чуть повернул голову и встретился с вопрошающим, жалким взглядом жены. В нем - и просьба простить ей невесть какой грех, и унизительное покаяние, и надежда на появление еще одного ребенка, настоящего мужичка.

Поглядел старшина на безгрудую и безбедрую супругу-уродину и про себя горько вздохнул. Вместо мужского желания появилось неожиданное сострадание.

Молчание сделалось нетерпимым.

-- Ну, что ж, Маркуша, расскажи бате, как живешь, как учишься?

-- Ни-че-го. Учусь. Мамане помогаю.

Голос умирающего птенца, писк, а не голос. К тому же, заикается.

-- Он у нас молодец, - немедленно вмешалась Галилея, осторожно поглаживая мужа по руке, брошенной поверх простыни. - И по хозяйству, и по школе. Трудится по мужицки хватко, подгонять не приходится. Вернешься домой - сам увидищь.

Защищает своего детеныша, подумал Прохор, а я его - в дерьмо, в дерьмо. Не по отцовски.

-- Молодец, - одобрительно кивнул он. - Что квелый - не беда, повзрослеет - наберет мужицкую силу... С возвратом домой придется погодить

- сама видишь, я - бревно бревном, самому тошно. Врачи о выписке пока помалкивают.

-- А вот и не помалкивают, - горячо возразила Галилея. - Главврач, симпатичный такой мужчина, с бородкой, в очках, пообещал сделать дополнитеьные анализы, проверить на рентгене, прописать новые сильнодействующие лекарства. Не сомневайся, Прошенька, к концу года переселишься из госпиталя домой. Тогда мы...

Она не договорила, но по обещающему взгляду, по страстно искривленным сухим губам и без слов все ясно. Надеется баба реабилитировать себя, забеременеть и родить нормального ребеночка. И не было бы в этом ничего позорного, присутствуй здесь любовь. А вот любви-то Прохор и не заметил.