Запределье. Осколок империи

Вообще киноленты обновлялись не слишком часто. Везти новые фильмы из-за границы было накладно и небезопасно: красные установили жесткий идеологический контроль и провалить канал поставок действительно необходимого ради «баловства» было бы просто глупо. Добыть ленты, снятые в Советской России, было на порядок проще, но тут уже вступала в действие местная цензура, не собирающаяся допускать в Новую Россию большевистские идеи. Это касалось и книг, и газет, но такого мощного средства воздействия, как кинематограф, — особенно. Выручал один верный человек в Москве, тайно копирующий для Новой России забракованные красными цензорами западные ленты, но это было каплей в море. А до собственной киностудии крошечная колония еще не доросла.

— Это тебе кажется, Алеша, — Спаковский старался изо всех сил, чтобы голос его не выдал, но актер из него был плохой.

— Тебя что-то гложет, не спорь, — настаивал друг. — Неужели ты так боишься будущей военной службы? Брось — в этом нет ничего страшного. Но, если хочешь, я поговорю с Викиным братом, и он…

— Алексей, я не нуждаюсь в твоей протекции! Тем более в протекции господина Манского!

— Это твое дело, конечно… Но я хотел как лучше…

— Дрянное кино, — сменил тему Петя. — Знал бы раньше — ни за что не пошел бы. Только полтинник зря потратил.

И тут же вспомнил, что эти несчастные пятьдесят копеек пришлось выпрашивать у отца — собственных заработков у вчерашнего гимназиста еще не было, а жила семья Спаковских небогато. Особенно после того, как Анастасия Георгиевна из-за болезни, вызванной смертью младшего сына, вынуждена была оставить работу в больнице. На самом-то деле глава подпольной организации располагал солидными по меркам Новой России средствами: в нее входили дети одних из самых богатых горожан, вносящие свою лепту во славу светлого будущего. Но эти деньги шли на оплату контрабандистов, откладывались для будущей покупки оружия, поддержки брошенных властями в узилище товарищей…

— Да, американская культура явно чужда нашему обществу, — согласился Еланцев. — Наука и техника за океаном на высоте — не спорю, но искусство… Интересно, а большевики превзошли в этом плане Протазанова, Гардина, Старевича?

— Не знаю, как Старевич и Гардин, — пожал плечами Петя, забывшись. — А Протазанов и сейчас снимает кино.

— В Париже? — хмыкнул Алексей. — В Берлине?

— Почему в Берлине? В Москве. На киностудии «Межрабпом-Русь».

Алексей остановился, будто налетел на стену:

— А ты откуда знаешь?

— Да так, — смешался Спаковский, сообразив, что ляпнул лишнее. — Слышал от кого-то…

— Ты не мог ни от кого слышать. Вся информация оттуда, — Алеша кивнул в сторону невидимого отсюда озера, — тщательно фильтруется. Я имею к ней допуск как архивист и… — он замялся.

— Как сын генерал-губернатора? — фыркнул Спаковский, лихорадочно думая, как выпутаться из сложившейся ситуации.

— И это — тоже, — вспыхнул Еланцев-младший, надеясь, что в темноте цвета его лица не разобрать: намеки на свое родство с первым человеком Новой России он ненавидел. — Мне доверяют. Что в этом плохого?

— В стране слепых и кривой — король…

— Почему слепых? — возмутился Алеша. — Просто население получает дозированную информацию…

— Очень дозированную.

— Так нужно из соображений безопасности, — отчеканил Еланцев. — Но ты мне не ответил, откуда знаешь ты.

— Получаю напрямую оттуда, — с вызовом ответил Петя, нащупывая в кармане складной нож.

Все члены тайного общества должны были быть вооружены — так они решили сообща. Для того чтобы в любой момент быть готовыми устранить мешающего общему делу человека, чтобы покончить с собой в случае чего…

«А смогу ли я вонзить нож в сердце своему другу? — ужаснулся вдруг Спаковский. — Даже если выяснится, что он знает все…»

— Это дурная шутка? — напряженно спросил Алексей, всматриваясь в едва различимое в темноте лицо друга: они уже отошли от кинематографа на значительное расстояние и огни фонарей не достигали сюда. — Ты шутишь, Петя?

«Полоснуть по горлу, — борясь с подступающей тошнотой, думал Петя. — А потом оттащить тело в кусты…»

— Я должен заявить на тебя, — сделал шаг назад его друг. — Если это не шутка…

И тогда, сам не зная почему, Петя сбивчиво и путано выложил старшему приятелю все…

— Беги, расскажи все своему папочке, — завершил он. — Или Викиному брату. Только учти: я буду молчать и не выдам своих друзей! Даже под страхом смерти!

— Ну и дурачок же ты, Петенька, — задумчиво покачал головой Алексей. — Маленький, начитавшийся плохих романов дурачок…

— Так ты не выдашь нас?

— Нет, не выдам. Просто не хочу, чтобы у вас были неприятности, Петя. Контрабанда, организация тайного общества… Вы хоть не успели производство бомб наладить или подпольную типографию основать?

— Нет, но…

— Слава богу! У тебя, наверное, и револьвер в кармане? Или кинжал?

— Нож… складной… Как ты догадался?

— Какой же карбонарий без кинжала? Мой тебе совет, Петя, — прекращайте вы эти глупости. До добра все это не доведет. Выбрось из головы фантазии, готовься к поступлению в университет…