Запредельник

Светла подняла здоровую руку и повернула лицо Маккензи к себе. Она взглянула в блестящие изумруды его глаз и сказала:

— Я совершенно не хотела тебя обидеть.

Она прижалась к его губам. Секунду они оба наслаждались этим простым поцелуем, поглощая чувственность этого первого прикосновения друг к другу. Потом он медленно обнял ее, и они вновь слились в поцелуе, на этот раз куда более страстном.

Они целовали глаза, щеки и шеи друг друга, и Светла вдруг почувствовала, как ее переполняет острое желание. Наконец она уже просто не могла дышать, и воздух врывался в нее короткими быстрыми хрипами. Они упали на мягкий, похожий на пудру песок, их изголодавшиеся по ласке тела тесно переплелись. Странное чувство полного комфорта, которое всякий раз охватывало ее в его объятиях, снова завладело Светлой, и она покорно обмякла в его руках.

Потом он повернул ее на спину и заглянул в глаза. На его лицо падал свет, и в этом неясном свечении темнели новые шрамы над бровью. Она еще раз вспомнила, что он тоже смертен, как и все, и эта мысль вдруг наполнила ее сознание еще более острым желанием. Она закрыла глаза и притянула его к себе.

Казалось, что время замерло. Не было никаких мыслей, кроме наслаждения от его ласк, и она покорилась полностью этим прикосновениям. А потом к этому наслаждению вдруг начало примешиваться какое-то необычное чувство.

Ей вдруг показалось, что пещера наполнилась бесчисленным множеством нихонианцев, совершавших здесь свой брачный обряд. Мысленно она отчетливо видела их вокруг себя, они все занимались любовью. Это позволило ей почувствовать себя причастной к бесконечной веренице женщин, познавших в этих стенах физическую близость, освященную браком, а не запретную. И это сознание переполнило ее никогда прежде не испытанной радостью. Она довольно долго испытывала это чувство и разделяла атмосферу любви со всеми этими женщинами. Но потом она вдруг вспомнила, что же происходило с ней на самом деле, и испугалась. Куда-то словно испарилось охватившее ее чувство просветления, и она была теперь совершенно беззащитной, распростершись на мягком песчаном полу пещеры.

— Нет! — яростно закричала она, отталкивая прочь Маккензи.

Он удивленно смотрел на нее.

— Что с тобой? — прошептал он.

Она села и грустно склонила голову, но ничего не ответила ему.

— Ты что, привела меня сюда, чтобы подразнить, или тебе хотелось узнать, как далеко мы можем зайти?

Она задумчиво посмотрела на него.

— Ни то и ни другое. Но я… я думаю, что я люблю тебя, Мак, но разве я могу тебе это сказать? Кто я такая? Ты это хотел услышать?

Она отвела взгляд, и неосознанно он остановился на символе его мужского достоинства. Это зрелище наполнило ее одновременно желанием и отвращением, а в голове опять зазвучали почти забытые эротические стихи колумбийской поэтессы, прочитанные давно в одиночестве Запределья:

«О ты, возвышающийся из лона монумент,
которому я буду принесена в жертву,
не смейся над громкими криками,
когда они вырвутся из моей груди.
Меня переполняет желание,
и я содрогаюсь в конвульсиях, предвкушая,
как глубоко ты проникнешь
в распахнутые перед тобой недра,
пусть даже твоя ненасытность
лишает меня последнего достоинства».

Она застенчиво обернулась назад к выходу из пещеры, где раздавался легкий плеск воды.

— Так ты пыталась… попробовать заняться со мной любовью, но по-прежнему для тебя это невозможно. Так?

— Да… Наверное, это касается только меня одной. Каждый раз, когда я готова отдаться, я чувствую, словно меня вывозили в грязи. Ты можешь это понять?

— Ты знаешь, в чем твоя проблема? Ты неправильно понимаешь, что такое грязь. Тебе кажется, что это признак, свойственный замотанным домохозяйкам.

Он слегка игриво толкнул ее, и ее колени дернулись в непроизвольной реакции.

— Грязь — это хорошо. Грязь — это то, что необходимо. Вспомни, чему учит нас космология… как взрываются звезды, а затем зарождаются из грязных остатков планеты… и как из глины этих планет возникает жизнь. Миры из пепла, а жизнь из глины. — Его глаза блестели. — Светла, неужели ты этого не чувствуешь? Даже наука говорит нам об этом, чудесным образом мы все есть дети космической грязи.

Она словно впервые увидела его.

«Откуда ты это взял, безрассудный человек? Неужели ты на самом деле считаешь, что можешь вот так легко открыть тайну бытия? Ты сумасшедший, Маккензи, определено сумасшедший».

Она тайком смотрела на него. Он отвечал ей терпеливым ожиданием.

Она снова повернулась к нему, дотронулась до его щеки, почувствовав ее ямочку под пальцами. Он с надеждой потянулся к ней, и их губы встретились. Его поцелуй был так легок, что скорее походил на дыхание. Она потянула его за собой, пока они снова не лежали на песке.