Запрещенная фантастика

Часов в двенадцать ночи, когда па ушёл спать, а две сестры и дядя Саня всё ещё смотрели развесёлую юмористическую передачу, оглашая гостиную громовым хохотом, совпадающим обычно с подложным ржанием наёмной публики, Вовка встал в туалет.

Справив свои дела, он вдруг понял – нет, так не пойдёт! Это всё она – противная собака совесть, не давала ему уснуть все последние три часа, вынуждая отмять все бока, скомкав простыню… И она же погнала его туда, куда мочевой пузырь, в общем-то, и не особо тянул.

Зайдя в кухню, отделённую от зала перегородкой, он открыл холодильник. Вот.

Сырые куски шашлыка, замаринованные назавтра.

Наложив в пакет несколько штук, замороженный окорочок, и большую кость, небрежно брошенную в мусорный бак после того, как с неё срезали всё мясо, Вовка поднялся на второй этаж, и вышел через верхнюю лестницу. Накинуть тулуп тёти Ани, что висел в коридоре, он не забыл. А вот свою куртку взять незаметно никак не получилось бы: вешалка на виду, у парадного входа.

Бастер лежал у входа, мордой к дому. Он не спал. Похоже, дядька не то забыл, не то – специально не покормил его.

В бусинах глаз плясали, отсвечивая, сполохи света от огромного, в полстены (ну так – дядя Саня никогда на престиже не экономил!..) квадровизора. А вот выражения этих глаз уловить оказалось невозможно: кто их разберёт, этих акул! Всё-таки – не собаки. Не млекопитающие.

Вовка, даже не задумываясь о том, что перед ним сторожевая акула, с зубами, свободно перегрызающими дюймовую доску, подбежал – больше всего боялся, что его заметят! – и высыпал содержимое пакета прямо в будку. После чего спохватился – отбежал.

Однако он ощутил, что хотя бы тепла щенку должно хватать: калорифер в будке давал поток нагретого воздуха, часть которого пробивалась наружу из-под занавеса из воздушной подушки. Да и слава Богу – потому что ни о каких «греющих жировых отложениях» под грубой, сморщившейся складками шкурой, речи явно не шло.

Бастер смог подняться на трясущиеся плавники лишь с третьей попытки. Он словно не верил в своё счастье: посмотрел несколько раз то на кучку еды, то на Вовку. У Вовки словно волосатой когтистой лапой сжало сердце, когда несчастный щенок стал жадно, давясь, буквально заглатывать пищу – словно его и правда, не кормили добрый месяц!

Впрочем, акулы быстро переваривают…

Однако смотреть на это унизительное зрелище оказалось выше Вовкиных сил – он быстро вернулся к дому, и залез к себе, на второй этаж. Чёрные бусины, скрывающиеся за белёсыми перегородками, когда Бастер глотал, всё ещё стояли перед глазами.

Какая всё-таки сволочь эта совесть – так и не давала Вовке спать все эти три часа, когда он ворочался в удобной и мягкой постели, вспоминая, кусая губы, что там, на морозе, сидит голодный и тощий щенок… Может, теперь удастся уснуть?

Уснуть удалось.

Утром он встал, когда за окном уже рассвело. Отец и мать мирно почивали на огромной гостевой кровати у себя в комнате, куда он только глянул, чуть приоткрыв резную дверь – Вовка понял, что и дядя Саня с тётей Аней, скорее всего, тоже ещё не встали. Ну и хорошо.

Он оделся, сошёл вниз по внутренней, шикарно-помпезной, в чугунном каслинском литье, лестнице. Тишина. Даже ящик отключился – умный, всё делает сам.

Ага, отлично. Со стола убрано, но вся немытая после вчерашнего посуда ещё в мойке…

Прислушиваясь, он подошёл, и стал аккуратно выбирать с тарелок недоеденные куски покрупней – брал всё: и кости, и картошку, и остатки салата…

Бастер уже выглядел повеселей. Даже повилял остатками заднего плавника. И, хотя теперь уж Вовка помнил о том, что его могли покусать, подошёл и высыпал из своего пакета пищу так же смело, как ночью – как, наверное, делал и дядя Саня.

Бастер стал есть. На него взглянул так же как вчера – раза три.

Отвернувшись и вытерев глаз – что-то попало! – Вовка ушёл в дом.

Застолье продолжилось только после двенадцати – к этому времени кое-как продрав глаза, проснулись, оделись и почистили зубы все домашние. Тётя Аня и мама снова накрыли на стол, дядя Саня принёс из кладовой ещё запасов Зубровки и «домашнего Скотча» – самогона. Его он предпочитал всему, когда не нужно было пускать пыль в глаза дорогими этикетками.

Разговор за столом долго не клеился. Потом кое-как двинулся вперёд – стоило завести речь о дороговизне и новых Налогах на Предпринимательскую деятельность. Правда, Вовка быстро потерял нить – потому что не слушал ни мужчин, ни женщин, предававшимся воспоминаниям об одноклассницах – кто сколько родил, в какие Лондоны-Бостоны пристроил детей на учёбу, и чей муж освободился, или сколько зарабатывает.

Поев, он вперился в телевизор, показывавший шоу-программу с песнями и танцами. Отвлечься его заставило окончание фразы дяди Сани: