Запрещенная фантастика

На дороге нарисовался ещё отряд – очевидно, волочильщики. Митяю некогда было рассматривать их – он пилил. Через пару минут интенсивной работы дерево со страшным скрипом и треском грохнулось на здоровенную прогалину, оставшуюся от предыдущих выпилов, – Мамсик только успел выдернуть пилу – и учётчик достал блокнот, и буркнув: «Мамсик-раз», что-то в нём чирканул. После чего ткнул пальцем в следующее дерево.

Это оказалось потолще, и напарникам было не до болтовни в любом случае.

Но часа за полтора завалили и его. Последовало «Мамсик-два».

Бригада волочильщиков, как ни странно, весело переругивающихся, цепляла канатами комли спиленных деревьев, и волокла в сторону – где, перехватившись поудобней, дерево тащили по подобию дороги, приведшей отряды к вырубке. Волочить, похоже, предстояло далеко. Стука топоров слышно не было.

Со всех сторон теперь слышались свистки, или выкрики. Бригадам толкальщиков скучать и трепаться уже не приходилось. Учётчик знай себе записывал. Волочильщики… запаздывали.

Третье дерево зажало пилу напрочь. Мамсик вскочил и уже жестами и свистом позвал обе бригады с дрынами. Ствол повело, и пришлось толкать поочерёдно с двух сторон, пока отрегулировали нажим, и смогли закончить и его. Буркнув «Мамсик-три», учётчик повёл свою бригаду к соседям – свист с их стороны слышался уже минуты две.

– Порядок. – отдуваясь, Мамсик, не вставая, распрямил явно затёкшую спину, и стал растирать её пальцами, положив пилу рядом с собой, – Норма есть, теперь дождёмся остальных – и в барак.

– А сами мы туда уйти не можем? – Митяй, следуя примеру напарника, недоумевал, почему нельзя уже уйти. Едкий пот жутко щипал глаза, и руки буквально отваливались. Спина с непривычки жутко болела.

– Не положено. Сиди и жди команды Старшого. Здесь вообще всё надо делать по команде. «Инициатива наказуема». – это явно было местной присказкой, – Если хочешь пожить подольше.

– А что мне… будет после суда? – решился всё же спросить Митяй.

Недобрая усмешка пересекла потное чумазое лицо Мамсика. Митяй только теперь удосужился разглядеть его получше. Глубокие морщины избороздили щёки и лоб подростка. Зато мышцы рук и поясницы, проглядывавшие в прорехи одежды, явно отличались силой и выносливостью, и выглядели, словно стальные пружины. Понятно, почему здесь все такие крепкие, и так бьют…

Когда Мамсик глянул ему прямо в глаза, Митяй был неприятно поражён тяжёлым, совсем недетским взглядом, и циничным и злобным тоном:

– А уж это, «брат», зависит только от тебя. Чего натворил – соответственно и получишь…

Странный звук нарушил затянувшуюся паузу. Словно что-то быстро вращалось и гудело.

И точно – из-за сосен выплыл силуэт вертолёта с длинным тросом, на конце которого раскачивались какие-то мешки, уложенные в подобие сети. Маленькая машина быстро проплыла к Лагерю, и зависла где-то над центром здания фабрики.

– Что это? – Митяй не мог понять смысла посещения.

– Продукты. – лаконично отрезал Мамсик.

– На неделю?

– На день.

– Мы так много едим?

– Много ест Свита. А мы – только пайку. Да и то – если заслужили.

Митяй увидел, как трос от опущенных на крышу мешков отцепили. После чего вертолёт улетел в обратном направлении. Крошечные фигурки, подошедшие к мешкам, было еле видно сквозь пыль и дымку вырубки. Митяй долго пялился туда, пока не спросил:

– А если… не заслужим – то что? Снимут с работы?

– Вот уж не-е-ет. Норма останется прежней. А не сделаешь – ещё день без жрачки. И так далее… Так погибло только при мне не то десять, не то двенадцать придурков.

Митяй только открыл рот, как раздался знакомый гнусный звук, и Бык громко объявил:

– Пильщики – в барак!

Двигаясь в строю обратно, по разбитой, и в бороздках, протёртыми ветвями волочимых деревьев, пыльной дороге, Митяй не без злорадства заметил, что у волочильщиков работы ещё валом…

Но в бараке лично ему особо скучать на пришлось: снова надо было наполнять умывальники, выносить вёдра, подтирать лужи за моющимися «коллегами». И только когда все вышли из душевой, он смог кое-как подмыться и сам. Морщась от холодной воды, смыл пот, пыль и хвою.

В бараке все уже валялись по нарам.

Найдя Мамсика, Митяй потихоньку спросил:

– А где… мне можно устроиться?

– Да на любой койке там, у двери! Потом, когда появится новичок, будешь передвигаться ближе к печке… Пока не придёт твой срок. Или не отобьёшь местечко получше… Или пока не перейдёшь в другое Подразделение.

– А что, можно и перейти?

– Самому – нельзя. Нужно сказать Старшому, что готов, мол, пройти Испытание, и т.д…

Э-э, чего я тебе зря буду всё рассказывать – подождём до суда. Тогда и выяснится – надо ли… Пока же крепко запомни: как бы не сложилось – в бараке Свиты – не блюй! Заставят убрать самого. А то и ещё чего придумать могут…

Митяй, сердце которого и без того сидело в кишках, почувствовал как дурнота подступает к горлу…

Но сдержался. Не осмелившись больше ничего спросить, прошёл к двери, и прилёг, сняв обувь, на ближайшую к той пустую койку.

Примерно через два часа вновь прозвучал сигнал – все построились, и промаршировали теперь уже в столовую.