Запрещённый приём (ЛП)

— У меня тут группа поддержки из трех лучших маршалов в сверхъестественном отделе, Дюк. Думаю, мы сможем удержать Бобби в переговорной. — Сказал Ньюман.

Он и бровью не повел на тему того, чтобы позволить Олафу разобраться с Бобби голыми руками в случае чего. Я задумалась, что еще сказал ему Эдуард снаружи. У них явно был какой-то план. Поскольку у меня его не было, я просто порадовалась, что хоть у кого-то он есть. Особенно если этот кто-то — Эдуард.

Ледук еще немного повозмущался, но Ньюман был непреклонен. Эдуард держал Бобби на мушке, пока мы с Ньюманом заковывали его в специальные кандалы для сверхъестественных граждан — они сомкнулись на его запястьях и лодыжках. Между ними были цепи, так что Бобби не мог передвигаться свободно. Мы вывели его из комнаты с клетками, где явно должно было помещаться больше двух камер, и провели в сторону двери, за которой, как я раньше думала, скрывался туалет. По размерам комната и правда напоминала уборную, но другой переговорной у нас не было, так что мы все протиснулись внутрь и закрыли за собой дверь. Я тут же словила приступ клаустрофобии. Ага, вот настолько там было тесно.

43

Стол посреди переговорной занимал почти всю комнату. Здесь было два стула. На один из них мы посадили Бобби, и стало очевидно, что пройти вглубь комнаты, обойдя стул за спинкой, было практически невозможно. Я едва протиснулась, вжимаясь в стену по дороге. Ньюман занял второй стул и сел напротив Бобби, оставив нам решать, где встать. Выбора особо не было.

Эдуард встал в углу позади Ньюмана, чтобы видеть лицо Бобби, а нам с Олафом осталось понять, как протиснуться во второй свободный угол, откуда можно было наблюдать за нашим узником. При других обстоятельствах я бы решила, что Олаф пользуется случаем и пытается прижаться ко мне, но проблема была в том, что мы просто оба хотели занять один и тот же угол. Эдуард разрешил ситуацию так, словно мы были детьми, а он — взрослым.

— Анита со мной. — Сказал он, дав мне понять, чтобы я встала рядом с ним. Олаф справился с перемещением достаточно изящно, но даже ему было нелегко протиснуться за спинку стула, на котором сидел Бобби. Это было одно из самых неловких телодвижений, которые я вообще у него видела. Наконец, он занял ближайший к двери угол, отзеркалив меня.

Ньюман искренне улыбнулся Бобби и сказал:

— Бобби, мне нужно знать все о той ночи, когда погиб твой дядя.

— Я уже говорил с тобой до того, как прибыли другие маршалы, Вин. Я рассказал все, что вспомнил.

— Бобби, ты же понимаешь, что это было не все.

— Думаешь, я это сделал? — В голосе Бобби сквозило больше эмоций, чем прежде — не сказать, что он был зол, но там явно что-то было.

— Нет, но я думаю, что если ты не расскажешь нам все сейчас, то через пару часов это уже не будет иметь никакого значения. У меня осталось всего восемь часов на то, чтобы закрыть этот ордер. Когда время истечет, выбора у меня уже не будет, Бобби. Ты это понимаешь?

— Я не думаю, что ты сможешь убить меня, Вин.

— Возможно, ты и прав, но в таком случае мне придется передать ордер другому маршалу. Даже если я сдам свой жетон, это дело просто перейдет в другие руки. Мой отказ выполнять предписание не спасет твою жизнь, Бобби, потому что если я этого не сделаю, в этой комнате есть другие маршалы, которые справятся с этой задачей.

Бобби посмотрел на Эдуарда, на меня, а потом повернулся, чтобы увидеть Олафа. После он снова посмотрел на меня.

— Я не думаю, что ты сможешь сделать это, Анита.

— Может, я и не смогу, но Тед сможет, и Отто тоже. И, сказать по чести, я взбешусь, если после того, как я спасла твою шкуру, все пойдет насмарку только потому, что ты не захотел рассказать нам всю правду.

Он застыл. Может, я была слишком резка с ним — я этого не хотела, но я ведь сказала все как есть.

— Почему ты перекинулся в новолунье? — Спросил Олаф.

— Я хотел это сделать. — Бобби уткнулся взглядом в стол.

— Кто та женщина, которая попросила тебя перекинуться? — Поинтересовался Ньюман.

Бобби покачал головой.

— Ты все еще пытаешься совершить суицид руками копов? — Спросила я.

Бобби поднял глаза и вновь застыл, или, может, он был в замешательстве. Я недостаточно хорошо его знала, чтобы судить.

— Я не…

— Брехня. Я чуть коньки не отбросила, спасая твою задницу, когда ты решил перекинуться и нарваться на пулю.

Он вновь опустил глаза и промямлил:

— Простите. Я не очень хорошо соображал в тот момент.

— А сейчас ты хорошо соображаешь, Бобби? — Уточнил Ньюман.

— Да, хорошо.

— Тогда расскажи о той женщине, которую ты упомянул.

— Это неважно.

— Оставь нам решать, важно это или нет.

— Я обещал, что никому не скажу, пока мы оба не будем готовы.

— Что ты обещал никому не говорить? — Мягко спросил Ньюман.

— Я дал слово.

Олаф заговорил из своего угла:

— Ты умрешь, чтобы защитить этот секрет?

— Все совсем не так.

— Зачем ты перекинулся в одну из тех немногих ночей, когда практически ничто не могло заставить тебя сделать это? — Спросила я.