Запрет на безумие

Брина захлопнула книгу. Что бы ни увидела, что бы ни вычитала на пыльных страницах, Брина не могла думать о Ролане плохо. Не могла. Образ мужчины, которого знала она сама, совсем не вязался с описаниями, в которые, с тупой навязчивостью, заставляли верить необъективные записи. Ролан был другим: да жестковатым, да скуповатым на эмоции, но он был человечным, – что ломало безнравственный образ ferus, созданный догмарами, – верным, внимательным, порою до безобразия трогательным. Сколько раз он ей помогал? Черт возьми, Ролан был правильным! Непозволительно правильным для ferus, что рядом с ним она, «хорошая» догмарка, чувствовала себя вселенским злом!

Она должна увидеть его снова: увидеть Ролана. Что он сейчас делает, как поживает? Скучает ли, вспоминает о ней? Или давно как поставил крест на Брине и продолжает жить своей размеренной жизнью?

Сколь долго она не включала телефон? Да и не желала того, боялась. Они не виделись почти полмесяца. А что, если…а что, если и не звонил ей больше? С тех самых пор, как раздавила – сама же, своими руками – остатки связи между ними?

Забросив книгу под подушку, Брина поднялась. Сейчас, пока не струсила. Нужно отправиться к Ролану сейчас. Сердце давно как рвалось к нему.

Не позволяя себе более задумываться над оправданностью своего поступка, Брина поспешила покинуть комнату.

***

Она стояла перед баром, таким же ярким и красивым как прежде. «Красная метка» – кричала горящая вывеска. Там, внутри Брина впервые увидела Ролана.

Со страшно колотящимся сердцем Брина вошла.

Народу было немного, несмотря на позднее время суток. Половина столиков, играя бликами под желтым светом лампочек, пустовали, так же как пустовала часть барных табуретов. А потому ей ничто не помешало увидеть Ролана, когда-то понятного, но теперь непостижимого и чужого.

В дальнем по диагонали углу, стоя к ней вполоборота, он разговаривал с мужчинами. Одним из них был Дей, с которым Брина однажды перекинулась парочкой фраз. А со вторым, зеленоглазым шатеном, с внимательно-цепким и умным взглядом, Брина знакома не была.

Виноватая и сильно взволнованная, Брина зашагала вперед, не спуская глаз с намагниченного профиля.

А Ролан обернулся, безошибочно точно уловив момент: взглянул на нее, глаза в глаза.

И без того готовое убиться, сердце остервенело. Мгновения, длившиеся вечность. Тело его застыло, в глазах – сосредоточенность. О чем он думал? О чем молчал?

Ролан осторожно, словно крадучись, двинулся к ней, не выпуская с объектива захватнического взгляда. Не в состоянии унять тревогу, смущенная и вконец издерганная, она и следила что за его приближением: за тем как огибал столы, отодвигал с дороги стулья, молча, точно, собранно.

И вот остановился перед Бриной. Напротив. В нескольких шагах.

Он изменился: больше прежнего впали щеки, немного отросли темно-русые волосы, сказав «Прощай» армейской стрижке, в покрасневших глазах, выражавших усталость, проросли паутинки сосудов.

Брина больно сжала кулаки с захваченными кромками объемных рукавов.

Ролан был напряжен, что безошибочно читалось в застывшей, чуть сгорбленной позе, в легком наклоне головы, сжимавшихся и разжимавшихся, словно катающих шарики, пальцах. Низко нависли брови, во взгляде подозрение, губы сложились в полоску.

Он злится? Он недоволен? Это сейчас он превратится в ferus?

Ролан шагнул навстречу. Брина шагнула назад.

В глазах напротив мелькнуло удивление, на смену пришло непонимание. Брина призвала к себе спокойствие. Что она делает? Это же Ролан, ее Ролан, тот самый, которого она знала.

Брина улыбнулась: кое-как себя заставила, хотя подозревала, что вышло криво. С неописуемой осторожностью Ролан снова шагнул навстречу, тогда как пальцы Брины готовились проделать дырки изнутри тончайшей белой шерсти.

Приблизился, схватил лицо – И что он скажет? И что он спросит? И что придумает в ответ она? – но ее уже целовали. Нет тебе вопросов, нет тебе ответов, лишь сухие, обветренные губы, порывисто прижавшиеся к ее собственным губам, давно искусанным.

И Брине было хорошо. Впервые за долгое время Брина чувствовала полнейшую гармонию…

Мимо них протолкнулись люди, они говорили, открывались двери…

– Хочешь, уйдем? – спросил Ролан тихо, чем возвратил ее в жестокую реальность.

Она кивнула: в глазах двоилось, а слух не распознавал что-либо, но неким чудом Ролана поняла.

Брину вывели на улицу, повели к стоянке.

В машине ехали молча. Куда – не знала, и знать не хотела. Пускай везет куда угодно, главное – подальше отсюда, подальше от ferus, догмар и проблем.

Все более сгущались сумерки, бежали темные массивные строения, мелькали желтым дырки окон…Выехали за город: Брина догадалась сразу же, как разглядела полосу чернеющих на фоне синевы деревьев. Скосила взгляд на Ролана – непроницаем. Снова ушла в себя. Пришла лишь тогда, когда остановились.

Брина не шевелилась, Ролан тоже. Она разглядывала бардачок, тогда как руки Ролана оставались на руле. Тишина нарушалась только мерным стрекотанием кузнечиков.