Запрет на любовь

— Видишь, как счастлива, — подытожил я, смутно понимая, к чему вёл.

— Чё реально с этим идиотом? — выразил негодование Игорёк.

Пока Вероника отходила от шока и выискивала какие-то разумные слова, я протянул нарочито раздосадовано:

— Э-э-э, я думал тебе нравлюсь.

— Да пошёл ты! — зло припечатал меня затылком о холодильник Зуб, оставляя в покое. У этой семейки входило в привычку меня посылать.

— Ворон, бл*, кто угодно, только не он! — в сердцах молил Игорёк. — Кто угодно!

Я удовлетворённо улыбнулся:

— Ну вот! — победно руками развёл, обогнул друга, так и не решившего рукоприкладством заняться, и на выход из кухни ступил. Но равняясь с Вероникой, остановился:

— Не благодари! Хотя я, можно сказать, взял удар на себя. Теперь твой ход! Но боюсь, либо свадьбу играть, либо разбегаться!

— И это. Ты. Так. Помог? — разделяя слова, чеканила Вероника, ненавидя меня взглядом.

— А что не так? — не догнал возмущения.

Ворон с непонятным: «М-м-м», закатила глаза, и ладони к лицу припечатала.

— Вот и я о том, — подытожил. Уходя, покривился, слыша, как Зуб затеял ругань. Вероника огрызалась, шипела, оправдывалась.

Игорёк грози, вопил… потом брякнула кухонная дверь да так, что чуть квартирные стёкла не повылетали, а я торопливо одевался в выделенной мне комнате.

— Баж, ты точно её не трогал? — ко мне друг ворвался, дыша яростно, как бык на арене.

— Если тебе полегчает — нет! Не трогал, в том смысле, на который намекаешь, — пояснил ответ.

— Бл*, — выдохнул шумно Игорёк, закатив глаза и усмиряя дыхание. — Я тебя люблю, уважаю, су*а, но такого счастья сестре не желаю!

— Мило, — меня ничуть не оскорбило признание. — А если она полюбит. Вот реально полюбит спортсмена? Хоккеиста. Неужели ты такой эгоистичный ублюдок, что будешь её пугать, а его гонять? А как же их чувства?

— Нет, ну я же не так… — забормотал Игорёк, но смахивало, что он оправдывался, уже начиная понимать, что неправ.

— А как? — буркнул я, в джинсы влезая.

— Нет, если парень будет нормальный…

— Нормальный для кого и по чьим критериям? — опять озадачил друга я.

Игорёк застыл, смотря на меня хмуро и задумчиво.

— Зуб, тебе нужно позволить Ворону жить своей жизнью. А тебе лучше заняться своей! — быстро ширинкой вжикнул, толстовку схватил со спинки стула и в прихожую вышел.

— А ты куда? — за мной следовал приятель.

— По делам! — буркнул я. — Когда буду, не знаю, но если что, наберу. Куртку набросил, в кроссы влезал почти на ходу…

* * *

— Здравствуйте! — протянул руку Никоненко Андрею Вячеславовичу, заведующему клиникой, где Алия содержалась.

Не уверен, что правильно делал, но мне жизненно необходимо трепыхаться и биться до последнего, даже если все двери закрыты.

Только так ощущаю себя живым.

Только так понимаю, что не мёртв.

Только так я чувствую, что не мерзота, опустившая руки.

Только так я осознаю, что не отдал эту су*у им на растерзание.

— Бажов Тимур, — представился. Мужик меня выслушал с равнодушием, хотя на рукопожатие ответил.

— И что вас привело в нашу клинику? — без особого интереса уточнил заведующий, сидя за своим столом, ладони домиков сложив.

— Меня интересует одна из ваших пациенток, — даже не знаю, как на это решился, — Алия…

Никоненко продолжал молча на меня смотреть:

— И кем вы ей приходитесь?

Я замялся:

— Друг… — запнулся, среагировав на реакцию заведующего, и мне она не сулила ничего хорошего.

— Боюсь, я вам ничем помочь не смогу…

— То есть навещаться её нельзя?

— Увы, только близкие.

— Значит, её никто не навещает, потому что насколько я знаю, родственников у неё нет. Но кто-то же платит! — рассудил я, к чему клонил, Никоненко понял, опустил глаза на папку перед собой.

— Боюсь, это тоже вас не касается.

— За неё платит Доровский?

— И этого я вам сказать не могу! — продолжал упираться мужик.

Раздражал дико. Нет, я понимал, что у него устав и на его стороне закон, но есть нечто более важное… ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ! Понимание, участие и желание в первую очередь помочь пациенту любым способом.

А вдруг, этот способ я?

— Она недееспособна? — я продолжал заваливать вопросам Никоненко. — Если да, то если я оформлю на себя опеку, вы будете со мной говорить с большим желанием? — уточнил без сарказма.

— Как бы это странно не звучало, но да. Только при наличии документов…

— Это, бл*, очень хороший подход к лечению.

— Я понимаю ваше негодование, но это бюрократические вопросы, которые прописываются не мной, а законодательством РФ. А если учесть, что у нас частная клиника, субсидирование которой только с выплат родственников, мы опираемся на такую схему: кто платит — тот родственник!

— Вы наживаетесь на бедах людей? — упрёком, почти обвинением отчеканил я. — И ничерта вы не волнуетесь за души пациентов, хотя клиника как раз специализируется на психических отклонениях.

— А вы знаток внутренней кухни? — скептически вздёрнул бровь Андрей Вячеславович. — Или вы из очередной грязной газетёнки выискиваете материал?

— Нет! Я частное лицо! Но теперь я точно покопаю, чтобы понять, как у вас тут всё устроено.

— Дело ваше.

— Моё! И жаль, что вы не захотели пойти контакт…