Запрет на любовь

— Брак твоих родителей — не более, чем выгодная сделка. Потому ничем хорошим он в итоге не закончился. Мать страдала рядом с тираном.

— Не называй его так.

— А как называть человека, насильно удерживающего рядом с собой женщину?

— Это ложь!

— Алё! Твой отец обвинил её в смерти первого ребёнка. Не выпускал из дома. Не разрешал приезжать к родителям в Красоморск, иметь подруг и общаться с кем-либо.

— Потому что она связалась с Климовым!

— Нет. В твоей голове искажены факты, Тата. С Даней твоя мать встретилась уже тогда, когда танцевала в Большом.

— Неважно. Она предала мужа! Ничто не может оправдать этот поступок!

— Ты чересчур категорична.

— Категорична??? Она променяла отца на беглого уголовника!

— На того, кого любила.

— Защищаешь её?

Его реплики совершенно сбивают с толку.

— Что потом было, знаешь? Папочка рассказал про переезд в Грузию?

— Конечно рассказал! У нас нет друг от друга секретов.

— Нет секретов? Да ладно? — выражает явное сомнение на этот счёт. — То есть ты в курсе того, что он регулярно поднимал руку на твою мать? И про то, что закрыл её в психушке знаешь тоже, верно?

— Она была невменяема. Пыталась от меня избавиться. Это была вынужденная мера!

— Охренеть, Джугели, поражаюсь тому, как грамотно твой папаша всё обставил! Пять баллов! Взять силой, а потом удивляться, из-за чего жена не хочет этого ребёнка.

Что?

Мой мозг наотрез отказывается воспринимать всё, что он говорит.

— Не понимаю, зачем? Зачем поливаешь грязью моего отца?

— Я лишь хочу, чтобы ты трезво оценила ситуацию, в которой оказалась твоя мать, и не наделала похожих ошибок.

— Думаешь, я поверю мерзким слухам, порочащим его имя? — отрицательно качаю головой.

— Мерзким слухам?

— Ты ведь откуда-то это принёс.

— Считай, что от первого лица принёс.

— От первого лица? — даже не пытаюсь скрыть своё недоумение.

— Я знаком с твоей матерью. Знаком и с Климовым. Он — вовсе не дьявол во плоти, ясно?

— Знаком? — шёпотом отзеркаливаю. — Но как…

Шок, который я испытываю, перекрывает всё то, что случилось ранее.

— Прикинь, Джугели, как тесен мир? Много лет назад мой батя летал в Грузию с друзьями. Чтобы вытащить из дурдома твою мать.

— Ян Игоревич… Твой отец был среди тех бандитов? — заикаясь, озвучиваю вслух своё предположение.

— Не навешивай ярлыки. Бандит, не бандит, а в тюрьме не сидит как твой.

— Я…

Слёзы застилают глаза.

Внутри меня смятение и неразбериха. Всё происходящее кажется нереальным, дурным сном.

— И кстати, твоя мать долгое время вообще не знала о твоём существовании. В психушке ей сообщили, что ребёнок умер. Угадай, чьими распоряжениями они руководствовались.

— Неправда. Всё это неправда, — закусываю до крови губы и трясу головой.

— Понимаю, тебе очень больно, но ты должна была всё это услышать, Тата.

— Не трогай меня! — вырываюсь, когда пытается ко мне прикоснуться.

— Я — не враг. Ты живёшь во лжи. Все вокруг тебя обманывают и это неправильно.

— А ты? — срываюсь на крик. — Что насчёт тебя, Марсель? Разве ТЫ меня не обманывал?

— Я…

Теряется.

В глазах отражается чувство вины.

Запускает пальцы в копну кучерявых волос.

— Дружил со мной, да? — невесело смеюсь. — Молчал обо всём столько времени!

— Тата…

— Чёртов предатель!

Оттолкнув, выхожу под проливной дождь. Он следом. Нагоняет. За руку хватает, разворачивая к себе.

— Я боялся, что ты от меня отвернёшься. Возненавидишь мою семью за то, что они поддерживают сторону твоей матери.

— Пусти! — выдёргиваю руку. — Именно это я и чувствую. Ненавижу тебя! — выдыхаю тихо, но яростно.

— Тата…

Разворачиваюсь. Ухожу.

Остановить пытается.

Ловит. Прижимает спиной к своей груди.

Удерживает рядом с собой, намертво стиснув в железных объятиях.

— Отпусти! — вырываюсь, рыдая. — Видеть тебя не хочу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ! — ору так громко, как могу.

На улице появляется кто-то ещё.

Не разбираю лиц.

Просто убегаю оттуда, когда с чьей-то помощью удаётся освободиться из захвата Абрамова.

Мокрая, скользкая трава под ногами.

Высокие ворота.

Калитка.

Темно.

Дождь лупит стеной.

Пустая дорога в свете луны блестит чёрным, гладким полотном.

Снимаю туфли, и босиком шагаю по ней, утопая ступнями в холодных лужах…

Глава 44

Бабушка накидывает плед мне на плечи и взволнованно расспрашивает дядю Петю о случившемся.

— Не знаю, Алиса Андреевна, что там у них произошло, я подобрал девочку на дороге. Она шла по ней босиком и плакала.

— Господи Боже… Ты вся дрожишь, милая. Нужно переодеться в сухую одежду, иначе совершенно точно заболеешь.

— Где дед? — спрашиваю требовательно.

— В кабинете. Тата, скажи, пожалуйста, в чём дело, — смотрит на меня крайне обеспокоенно.

Иду в указанном направлении, так ничего и не объяснив ей.

В кабинет вхожу без стука, целенаправленно нарушая ранее озвученное дедом правило.

— Что за вид? Под дождь попала? — нахмурившись, интересуется он, вынужденно отрывая взгляд от изучения кипы бумаг, лежащих на столе.

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Позже.

— Сейчас, — давлю настойчиво.

— Ты не видишь? Я занят.

— Много времени это не займёт.

Откидывается на спинку кресла, недовольно на меня зыркнув.