Запрет на любовь

Пусть сколько угодно поёт-играет и пялится. Мне абсолютно параллельно. Ровно.

Резко замираю.

Отчего-то холодок ползёт по спине.

Кого-то тут не хватает.

— Ты чего? — сидящая по правый бок Полина замечает мою тревогу.

Встаю со своего места направляюсь к Шац.

— Тата, что-то случилось?

— Матильда Германовна, где Мозгалин? — спрашиваю, наклонившись к её уху.

Она резко встаёт. Глаза загораются беспокойством.

— Петя! Петя! — кричит, поворачивая голову вправо-влево.

Гитара перестаёт играть.

— Чё такое? — хмурится Ромасенко.

— Ребята, — упавшим голосом произносит Матильда. — Кажется, Петя пропал…

Глава 21

Путём выявления обстоятельств исчезновения Пети удаётся выяснить, что пропал он не просто так.

Зайцева нехотя признаётся в том, что во время приготовления ужина он доставал их с Ковалёвой и они предложили ему поиграть в прятки.

— Этот малахольный реально заколебал нас. Вика не выдержала и сказала, что ему нужно спрятаться. Тихо сидеть и ждать.

— Очень умно, Ковалёва! — хмуро взирает на неё физрук. — И где нам теперь искать его прикажешь?

— Без понятия.

— Без понятия она… Вам башка дана только для того, чтобы волосы красить всеми цветами радуги? Совсем мозгом своим не думаете?

— Ну, может, подождём? — виновато опускает глаза Женя. — Ему надоест сидеть в одиночестве и он объявится.

— Ждать нельзя, — категорически отбрасывает эту затею Шац.

— Естественно, это же Мозгалин. С ним что угодно может случиться.

— Надеюсь, наш грёбаный астматик взял с собой свой чёртов баллончик.

— Так, всё. Поступаем следующим образом: Матильда Германовна, вы с девочками просматриваете все спальные мешки и палатки, — командует Александр Георгиевич. — Парни, мы с вами делимся на три группы. — Абрамов, Горький, Петров, Дроздов, Котов, — прочешите наш маршрут метров на триста вглубь леса.

— Погнали, — кивает Марсель.

— Ромасенко, возьми с собой пару ребят, прошарьте с фонарями все кусты-деревья по периметру.

— Замётано.

— Остальные за мной. Спустимся на пляж. Вдруг он опять пошёл к морю. Чего стоим, барышни? — обращается к нам. — Ищем!

Одноклассницы, взволнованно переговариваясь с Шац, идут к палаткам. Александр Георгиевич берёт фонарь и уводит ребят в сторону спуска к побережью, а я…

Я вдруг вспоминаю одну деталь.

Утро. Поляна. Я стою и рассматриваю маяк, который случайно попадается на глаза.

В тот момент, когда Петросян начинает брызгаться водой, поворачиваюсь. Вижу, что он смеётся и бегает от девчонок.

Замечаю Мозгалина. Зависнув, тупит рядом со мной. Тоже таращится на маяк.

Неужели туда пошёл? — осеняет внезапная мысль.

Осматриваюсь.

У горящего костра, где ещё пять минут назад было не протолкнуться, никого. Все заняты делом.

Пойду сама, даже предупреждать не буду. Шац всё равно не одобрит эту инициативу.

Достаю телефон, включаю фонарь и по-тихому покидаю лагерь, осторожно проскочив мимо рыщущего по кустам отряда.

Если опираться на логику, то нужно тупо спускаться вниз по склону, никуда не сворачивая. Такого маршрута и буду придерживаться.

Иду.

Надо мной возвышаются высокие, мрачные сосны. Яркая луна подсвечивает окружающее пространство. Если бы не она, было бы куда сложнее ориентироваться.

Я всё дальше отхожу от лагеря. Голоса ребят постепенно стихают, а минут пятнадцать спустя я начинаю слышать лишь собственные шаги, да уханье совы.

Резко останавливаюсь.

Подсвечиваю фонариком белоснежную бумажку, лежащую на земле.

Приседаю. Поднимаю её. Разглядываю.

Моя теория подтверждается. Наш любитель оригами точно был здесь и, вполне возможно, этот лебедь — подсказка к тому, где нужно его искать.

Встаю и незамедлительно отправляюсь дальше по заросшей травой тропинке. У подножия холма, внизу, нахожу лягушку, а чуть позже на каменистом пляже кораблик.

Сомнений не остаётся. Петя действительно пошёл туда. Теперь я в этом абсолютно уверена.

Выключив фонарь, иду по направлению к маяку. Честно говоря, в реале находится он гораздо дальше, чем я предполагала. По прямой это километра два с половиной точно, если не больше.

Какого чёрта его туда понесло? Спятил совсем?

Приближаясь к заброшенной постройке, начинаю испытывать странные, противоречивые чувства.

Думаю о своей матери, естественно, ведь двадцать лет назад братья Климовы похитили её и привезли именно сюда.

Ей было восемнадцать. Считай, ровесница. И уж если мне, пришедшей сюда по доброй воле, становится жутковато от представившейся картинки, то могу лишь представить, каково было в ту ночь ей.

Замерев перед высокой обшарпанной конструкцией, слушаю шум моря и вспоминаю кричащие заголовки.

«Похищена дочь губернатора Зарецкого»

«Балерина Анастасия Зарецкая исчезла у ворот Академического театра»

«Похитители требуют выкуп»

«О местонахождении Насти Зарецкой по-прежнему ничего неизвестно»

«Отряд волонтёров отправился на поиски Насти».