Запрет на тебя

Самки, от самых мелких писюх до подуставших престарелых теток, сплошь взгляды задерживают. Ничего нового. Уровень секса во мне зашкаливает. Карма. Тащу ее смиренно – лениво подмигиваю даже тем, кто не дотягивает по баллам. Их раскрасневшиеся лица, как и улыбки до ушей, конечно, та еще забава. Вроде взрослые люди, а туда же: каждая самка мечтает, чтобы ее хорошенько выебали.

Если миром правит секс, кому как не мне быть центром этого мира?

– Хэя, – отвечая на рукопожатие Чары, слегка приглушаю свою лампу.

Совесть точит, да. Как червь по дереву идет. И каким бы бесчувственным мудаком я не был, ощущаю это так четко, аж дрожью мышцы пробивает.

– Ты никак на охоте? – ржет друг. – Кого пикапить собрался?

– Да мало тут, что ли? Сейчас осмотрюсь и кого-то точно сниму. Под крышей, на последних этажах, тематический отель, грех не отметиться… – резко затыкаюсь, когда рядом возникает батя Чаруш. – Э-э-м… С днем рождения!

– Спасибо.

Тёма, сволочь, снова ржет. Усмехается даже его Лизка. Ниче так она, кстати. И до этого взгляд цепляла, а сейчас еще на Чарином семени в сиськах заметно прибавила. Прям ого-ого какая кайфовая стала… Так, стоп, блядь. Че я кручу? Лизка из списка. На хрен.

– Данька, привет, – щеку мгновение теплая ладонь греет.

– Привет, мам Таня, – едва ли не первая, кому улыбаюсь искренне.

Она-то обо мне точно плохо думать не способна. Даже Маринку с засосами, не моргнув, приняла. Так, стоп… Только не Маринка, блядь. Нельзя думать о ней.

– Дань, не сбегай слишком быстро, – наказывает мама Таня. – Программа хорошая в этот раз. Даже вам, молодежи, зайдет.

– Конечно, – тихо выдыхаю я. И обещаю серьезно: – Не сбегу.

До сих пор удивляет, что кто-то бескорыстно может нуждаться в моем присутствии.

– Супер, – расцветает мама Таня. – Я на вас рассчитываю.

Батя Чаруш тоже улыбается и подмигивает.

– Ну все. Не подведи, пацан.

Ха-ха… Меня на этой фразе прям скручивает. Мелькают перед глазами все те непотребства, что творил с его дочерью. Умей Артем Владимирович читать мысли, точно бы вырвал мне яйца.

Прочищая горло, сдержанно киваю.

Едва уважаемые старшие пропадают в толпе, оглядываюсь.

– А Жора в здании? Где этот ебаный «прокурор»? – ищу глазами.

– Нет его, – остужает меня Чара. – Какие-то дела резко нарисовались. Звонил, извинялся за час до начала.

– Ясно… – тяну слегка убито.

Как правило, кроме Жоры и словом толком не с кем перекинуться. Все, сука, по парам. Вон Бойка с Варей маячат у столов, Филя с Лией танцпол рвут… Че, блин, за каламбур?

– Слушай, будь другом, – выдает Тёма, и я цепенею. Понимаю ведь, что последует дальше. – Найди кобру, пока не слинял. Проверь, не чудит ли. А то… Знаешь ее, короче. Старших вижу, а эта уже минут пятнадцать на глаза не попадалась.

– Сам никак? – хмурюсь я.

– Лизе нужно на воздух.

Раздраженно закатываю глаза. Хочется еще и матом загнуть. Только не поможет ведь.

– Лады, – толкаю сухо.

И тут же пускаюсь в обход по залу.

Просто найду ее и приволоку к семье. Максимум по заднице отхожу, если и правда что-то учудить успела.

«Ты же придешь на папин юбилей? Там про пятый пункт и узнаешь…»

Меня это не интересует. Вообще похрен, что она там придумала дальше. Надо притормозить. Не здесь же срываться. Не здесь.

Держу в голове все правильно, но стоит увидеть Маринку, едва пополам не складываюсь, такой острой волной голода перебивает.

Она будто чувствует. Оборачивается.

Сталкиваемся взглядами. Сцепляемся.

И все, мать вашу. Исчезают публика и здоровая чинность мероприятия. Вырастают джунгли, а все люди превращаются в туповатых обитателей оной.

Я на охоте. За своей самкой.

Она удирает.

Сглатываю. Вдыхаю. И пускаюсь по следу.

Двери. Фойе. Лестница. Первый пролет, второй, третий… Наверх. Еще выше. Четвертый пролет, пятый, шестой… Исчезающий между дверей лоскут черной блестящей ткани. Притормаживаю, чтобы перевести дыхание и тормознуть скачки давления. Секунда, две, три… Похрен. Влетаю на этаж. И замираю в слепящем обилии зеркал.

Новый натужный вдох. Взгляд, словно магнит на металл, к Маринке летит. Стоит, сучка, селфится.

Щелк, щелк, щелк…

Шагаю вперед, пока не оказываюсь у нее за спиной. Прижимаясь, веду ладонью по выставленной в сторону ножке, в разрез под черную шелестящую ткань, по краю белья… Просто проверяю, есть ли оно, потому что визуально кажется, ничего под этой блестящей тряпкой нет. Лифчик так точно отсутствует – в вырезе, ниже скрещенных наискосок лямок, вижу не только ее сдавленные охуенные сиськи, но и верх подрагивающего живота.

Щелк, щелк, щелк… Взгляд на лицо. Глаза в глаза. И замираем.

Хотел бы не реагировать. Но не получается. Разрядами тока лютая дрожь по коже несется. Выбивая из Маринки стон, крепче сзади вжимаюсь и глубже под платье ныряю.

– Даня… Даня… – выдыхает явно взволнованно. Руку мою остановить не пытается, только губы закусывает. Откидывается назад, переводит дыхание и, как обычно, разыгрывает сражение. – Хм… Даня… Ты так близко, что у меня парктроник[5] орет.

– Не слышу, Динь-Динь, – шепчу и кусаю ее за шею.