Запрет на тебя

Захлебываясь паникой, понимаю, что пора звать на помощь. Однако, едва я совершаю отрывистый вдох, чтобы иметь возможность закричать, чья-то влажная вонючая ладонь затыкает мне рот.

Обрывки платья падают на землю, а за ними сваливают и меня. Больно ударяюсь коленями и сдираю ладони в кровь, но фокусироваться на этом не приходится. Меня толкают дальше и практически вжимают в еще не остывшее после паркого дня дорожное покрытие.

Я пытаюсь двигаться… Пытаюсь закричать… Пытаюсь сбросить сковавших меня мужчин… Но ничего не получается.

Из глаз горячим градом летят слезы. Дышать удается короткими рывками – та же липкая ладонь периодами зажимает мне вместе со ртом и нос. Придушивает расчетливо до той грани, когда мне кажется, что я умираю, и отпускает, позволяя вдохнуть.

Когда с меня срывают белье, молюсь, чтобы хотя бы мой мозг прекратил работать. Но он в этот момент проявляет масштабную активность, в два счета подводя меня к четкому осознанию: юность, игры, счастье, беззаботность, ревность, боль и горе – все закончилось. Именно это событие разрушит мою жизнь. Сломает меня. Изменит все вокруг.

Завтра, если останусь жива, я буду смотреть на мир совсем другими глазами.

Из последних сил, игнорируя боль и прикосновение чужих рук, задираю голову вверх. Смотрю сквозь слезы на звезды и мечтаю взлететь. А вместо этого… Я будто падаю… Падаю… Падаю…

38

Маринка Чарушина – все, чего я хочу…

© Даниил Шатохин

Вдох-выдох. Отстроченный запуск сердечной мышцы.

Скрежет за ребрами при этой механической перестройке такой, что оглушает. А в голове ведь и без того неутихающая катастрофа: тени, тряска, обвалы, ураган, затяжной писк и голоса.

Принимая сидячее положение, режу полумрак своей личной темнотой. Обливаюсь потом, а тело бьет ознобом. Шатаюсь так, что кажется, мрачными бесполезными копиями по спальне расхожусь.

Хотел бы сказать, что причиной всему этому алкоголь и та долбаная запрещенка, что я к нему который день щедро примешиваю. Но сам же не поверю. Так, к чему пиздеть? Спонсор моего апокалипсиса – Маринка Чарушина.

Теряя контроль над сознанием, впускаю ее в ведущий центр – раздробленное сердце. Как ни странно, оно же является и эпицентром бедствия.

Ведьма… Ведьма же…

Облава. Штурм. Стремительный захват власти.

Образ перед глазами. Стоит будто живая. В том самом белом платье, в котором была, когда кольцевались на пирсе.

– Уйди… – неубедительно гоню бухим, расслоенным на немыслимое количество интонаций, голосом.

Ведьма, конечно, по обещаниям упертая. Но, сука, начать изводить меня при жизни – максимально жестко. А я типа против – сижу и слюной исхожу. Пока пялюсь, в кровь по граммам выливает неиссякаемые запасы концентрата боли и свежую поставку усовершенствованного любовного яда.

Версия «Маринка maxpro».

Вспоминаю все, что сделал в нашу последнюю встречу, и умираю. В который раз за прошедшую неделю – не счесть. По телу губительная дрожь, на зубах кровь, за грудиной ад. Столько ее не видел, а легче не становится. Только хуже. Как так? Разве это нормально? Когда теперь заживет? Сгнию ведь заживо!

Зачем-то смотрю на телефон. Чего-то еще жду? Не пишет ведь больше. Не пишет, как и хотел! Приходится перематывать то, что говорила, пока убивали друг друга в том проклятом кабаке.

«Тошнит от тебя, конечно… Конечно же, от тебя тошнит!»

Меня и самого тошнит, когда воскрешаю все, что в тот вечер творил. Выворачивает наизнанку. Разрывает от боли. Таскает от ужаса. Казалось бы, выдрал и выплеснул все, а Маринка так и стоит над душой.

– Уйди, сказал… – стону мучительно. – Уйди…

Вдох-выдох.

Прикрывая выжженные бесконечными виденьями глаза ладонью, без особого расчета, тупо на духовном порыве бормочу молитву, которую и сам не помню когда успел выучить. Буддизм с ведьмой не работает. Доводится вспомнить веру, обрядом которой был крещен.

– Спаси и сохрани… От нее… И ее… Ее тоже храни… Подальше от меня… Подальше, Господи…

Нутро разбивает и сворачивает сгустками. Мне срочно нужен обезбол, но я уже не в состоянии дотянуться до бутылки. Эти же ебанутые чувства упрямо рвутся наружу. Я, может, и был убедительным, когда вышвыривал Чарушину из своей жизни. Только это не помогло вытравить ее из себя. Я просто не понимаю, как это сделать. Убил ведь себя. Убил! А она осталась внутри.

– Ма-ри-на… – рычу агрессивно. – Уйди… Уйди… Блядь, уйди, а?..

Вдох-выдох.

Открываю глаза – стоит. Я и зол, и счастлив. Где еще ее увижу? Оказывается, жизни мне без нее нет. Вот что я буду дальше делать? Душу жрет тоска. Тело точит боль. Нервные клетки связывает и перебивает током одержимое стремление встретиться. Даже осознавая, какой мучительной будет ее реакция на меня, и как страшно нас накроет.

«Я умнее тебя. Я быстрее. Я смелее. И я еще буду счастливой! А ты – никогда…»

Возможно, она уже переболела… Возможно, забыла… Возможно, снова счастлива… Пусть так. Пусть.