Запретам вопреки

Якимов повернулся к рулевому и сказал:

— Держать 320.

— Есть 320.

— Мы их, можно сказать, прищучили, — сказал Якимов весело. — Начинаем условное бомбометание. Ваши действия, старший лейтенант?

Помощник ответил с готовностью ученика-отличника:

— Три ручные гранаты за борт с интервалом в одну минуту.

Якимов покосился на него со сдержанной иронией и сказал:

— Наш штатный бомбометатель уже смотрит на мостик с вопросительным ожиданием. Бобков! Давай первую!

Предстояло бросать за борт обыкновенную гранату-лимонку. Делал это обычно, набивший на этом руку, матрос Бобков. Небо в тот день было низкое и хмурое, волна около четырех баллов и небольшой узкий "охотник" ощутимо покачивало. Якимов с привычно-настороженным вниманием наблюдал за всей процедурой с мостика, Бобков же стоял на левом борту недалеко от тридцатисемимиллиметрового зенитного автомата на корме. У курилки, рядом с дверью в машинное отделение стояли мотористы, которые вылезли наверх хватить свежего, холодного воздуха и с ними еще пара курильщиков. Вниз была дана команда на "стоп" и люди из машины знали, что это надолго. Сначала, как черное морское чудище, медленно всплывет подводная лодка со стекающими с ее рубки, а потом и с палубы большими и малыми водопадами. Начнется разговор командиров, усиленный динамиком, потом оба плавсредства — надводное и подводное пойдут домой — на базу флота.

Первая граната ушла за борт благополучно, выбросив скромных размеров водяной гейзер. Бобков снарядил вторую, но тут не вовремя подоспела девятая волна, резко подняла кормовую часть палубы, матрос поскользнулся в луже, потом ударился локтем о поручень и выронил скользкую от масла лимонку. Она весело, но со зловещей целенаправленностью покатилась по мокрым стальным листам палубы к курильщикам. Бомбометатель успел проорать "полундра, ложись!", сделал пару шагов и распластался на животе головой к корме. Он хмуро прикидывал, сколько суток "губы" ему впаяет "каплей" за его оплошность, если он, конечно, вообще уцелеет. Бобков не знал, что граната катилась от кормы, приподнятой волной, но будь наоборот, она помчалась бы в сторону Бобкова и прямо в зазор между подошвами его сапог. И случись такое, он наверняка вернулся бы домой безногим инвалидом, а то и лишился бы жизни.

Якимов с хмурой отрешенностью наблюдал все это с мостика, пригнулся и заставил пригнуться второго помощника перед тем, как грянул взрыв со звоном из-за осколков, отскакивающих от стали надстройки и всем заложило уши. Мотористы, еще услышав "полундру", ринулись в узкую дверь машинного отделения, другие — в дверь закутка, где была курилка, но двоим последним пришлось получить пару небольших осколков в те части тела, которые оставались снаружи в процессе протискивания курильщиков в спасительное нутро корабля.

— Ну вот и заработали себе ЧП, — негромко сказал Якимов.

Взрыв привлек внимание замполита, который находился внизу под мостиком, а теперь поднялся наверх и быстро понял ситуацию.

Якунин внешне спокойно спросил помощника:

— Что означает взрыв двух гранат под водой?

— Это команда лодке лечь на грунт.

— Правильно, — одобрил его слова командир. — Мы все-таки лодку засекли и условно потопили. Серегин не должен отпираться.

Замполит, у которого с командиром были далеко не дружественные отношения, тут же ядовито заметил:

— После этого ЧП условия военной игры нарушены, а сами учения, судя по всему сорваны.

Якимов не пожелал скрыть своих чувств к замполиту:

— Вы мой заместитель по политико-воспитательной работе и критика действий командира в ваши функции не входит. Этим займутся на берегу в штабе дивизиона.

— Займутся, — со злобным торжеством сказал тот, — в этом я не сомневаюсь.

К несчастью для Якимова шла очередная волна сокращения на флоте и ему без проволочек объявили, что его увольняют в запас.

Якимов и его товарищ по училищу, старший помощник с такого же "охотника", оба в кителях и с погонами капитан-лейтенанта сидели на большом валуне и смотрели с невеселой задумчивостью на бухту далеко внизу. Там у пирса стояли тральщики, поодаль сторожевики погранотряда, еще дальше — подводные лодки. Бухту время от времени деловито пересекали буксиры. Офицеры были заняты делом: они поочередно передавали друг другу плоскую коньячную бутылку, пробка которой была предусмотрительно выполнена в виде рюмки на тридцать граммов продукта.

Товарищ делал неуклюжую попытку утешить Якимова:

— Сейчас затеяли очередное сокращение на флоте, вот для тебя и нашли повод для увольнения. Смайнали до нижнего трюма. Дальше только киль один остался.

— Там были и другие причины, — хмуро объяснил Якимов. — Я как-то имел неосторожность, будучи в подпитии, повздорить в Доме Офицеров с одним неприятным типом. А это оказался новоприбывший крупный чин из политотдела флота. Вот мне это тоже приплюсовали.

— Жена что? — осторожно спросил товарищ.