Запрети тебя любить

– Оскар сказал мне, что ты с ним поспорил. Что поставил десять тысяч евро на то, что я не... Ну что я не отдамся Оскару... А он с самого начала не скрывал своих намерений и честно заявил, что поставил на обратное. Я думала, что вы с ним поспорили на меня, понимаешь?

– Да ты что? – выплёвываю язвительно. – Этот мудак приплёл меня к этому пари?

– Да.

– И ты поверила?

– Да! – восклицает она с отчаянием. – Да, поверила! Последнее время ты делал много всего противоречивого, Остап! Я не знаю, во что мне верить! Точнее, не знала, – внезапно снежинка хватает меня за руку. – А теперь вижу, что ты защищаешь меня...

Я выдёргиваю руку. Видимо в этот момент в моё лицо бьёт свет фар проносящейся мимо машины, и глаза снежинки испуганно распахиваются.

Да, уже завтра наверняка я буду совсем «красивый». Чувствую, как стремительно опухает скула. Ощущаю запёкшийся вкус крови на саднящих губах… Но не хочу, чтобы Варя жалела меня сейчас.

Нависнув над девушкой, провожу пальцем по её щеке, потому что мне кажется, будто на ней блестят слёзы.

– Что это меняет? Ну веришь ты мне, и что? Вот эти губы сегодня, – дотрагиваюсь до её губ, – целовали другого парня. Мне противно даже смотреть на них... Противно смотреть на тебя!

Ком застревает в горле. Не хватало ещё сейчас разреветься как девчонке от всего того дерьма, которое происходит.

– Тогда не смотри! – выпаливает Варя, отшатываясь. – Не смотри на меня, Тап! Так же легче, да? Постоянно убегать?!

Она кусает дрожащие губы. По её щекам, и правда, бегут слёзы.

– Я всего лишь позволила парню себя поцеловать! А вот у тебя было намного больше со Звёздной! – бросает со злостью.

Эта злость так сильно контрастирует с растерянностью и болью, что я уже путаюсь и в её, и в собственных чувствах.

Ей жаль, что она поцеловала его?

Потому что сделала это назло?

Или она действительно хотела этого?

Или... Чёртово «или»!

Твою мать!! Я всё время понимаю всё неправильно! И делаю всё тоже неправильно!

Можно перемотать обратно?

Я хочу, чтобы сейчас было девять утра, и мы сидели на той лавочке во дворе дома Аверина. Тогда я был почти счастлив рядом с ней, а сейчас мне смотреть на неё не хочется!

Да нет, чёрт... хочется. До скрежета зубов хочется тонуть в её голубых глазах. Тонуть и знать, что чувства Вари ко мне всё ещё сильны. Ведь получается так, что всё это время она ревновала меня к Дашке!

Я склоняюсь над её лицом, задевая носом её нос.

– Чтоб ты знала... Между мной и Дашей ничего не было. Да, я целовал её однажды. Но на этом всё! Я смог отказать самому себе в скоротечном удовольствии, даже когда злился на тебя. А ты поверила какому-то мажору и поехала с ним...

Варя смотрит на меня так, словно впервые видит. Отвечать не торопится.

– Я... Я не верю тебе... Я же видела Звёздную в твоей футболке! С косой на плече... Фу, мне тошно даже вспоминать! – морщится она, словно от боли.

– И что? Футболка, коса, наличие Звёздной в моей квартире... Это что – доказательство? Доказательство моей измены? – голос предательски хрипит.

К тому же нельзя называть это изменой, даже если бы что-то и было между мной и Дашкой, ведь мы со снежинкой тогда уже расстались.

Но я бы всё равно потом сожрал самого себя, если бы поступил так с ней. Я не изменял Варе! Наверное, ни за что бы этого не сделал! Хотя и хорохорился, убеждая всех и себя заодно в обратном.

Она обречённо качает головой и отступает.

– Прости, – выдавливает наконец шёпотом. – Я не должна была верить Оскару.

– Да! Не должна была! – перекрикивая шум дороги, взрываюсь я. – Но ты это сделала! Поверила ему! Поехала с ним! Целовала его...

Поморщившись, чувствую, как к горлу подкатывает ком. Опять.

Что ж так больно-то?!

Отворачиваюсь и шагаю к машине. Варя кричит мне в спину:

– Прости меня, Остап! Прости, пожалуйста! Но и ты поступал со мной ничем не лучше, чем Оскар! Ты и симпатию ко мне проявлял в самом начале только потому, что это было тебе выгодно. Помнишь, как это было, да?

Я торможу и оборачиваюсь. Варя стремительно приближается ко мне и, загибая пальцы, эмоционально перечисляет:

– Правило первое: говорить будешь, когда я тебе разрешу. Второе – меня не интересуют твои слёзы. Третье – ты моя до конца года, поэтому – чтобы рядом с тобой я никого не видел. Помнишь это? Получается, что ты можешь творить всякую дичь, да?

– Я – это я, – произношу бесстрастно. – И мне казалось, что мы пережили тот этап наших отношений.

– Пережили, да!! – она часто кивает. – И это всё мы тоже переживём!

Её взгляд наполняется верой и мольбой. Я не хочу смотреть в эти глаза и, неоднозначно качнув головой, снова двигаюсь к машине. Распахнув дверь для Вари, жду, пока она сядет, и забираюсь сам.

Да, я немного выдохнул... И внутри себя уже простил Варе этот грёбаный день. Она поверила в обман, руководствуясь ревностью, а не чувствами к Оскару – вот, о чём я должен думать!

Но ни избавление от обид, ни прощение, ни искупление вины не помогут исправить то, к чему мы в итоге пришли... Из-за моей недалёкой матери... Из-за Аверина... Из-за Нестеровой. Ну и сами постарались тоже.