Запретная игра

Она должна была это сказать, но почему-то показалось неуместным признаваться в этом тому, кто выглядел таким потерянным. Как ребенок, который ждал удара.

— Но я никогда не понимала почему.

— Правда. — Это был даже не вопрос.

— Мы такие разные.

Безумие говорить об этом. Но они оба смотрели друг на друга спокойно, как никогда прежде. Пристально — но без вызова.

«Это что-то значит — смотреть кому-то в глаза так долго», — подумала Дженни. Ей не стоило этого делать.

Но конечно ей с самого начала было интересно, что он мог увидеть в ней. Чтобы следить за ней так долго, с того времени, когда ей было всего пять лет, чтобы покинуть свой мир, прийти, выслеживать и подстерегать, как будто ни о чем другом он и не думал.

— Почему, Джулиан? — мягко спросила она.

— Тебе нужен перечень? — Его лицо было абсолютно непроницаемым, его голос был отрывистым и равнодушным.

— Что?

— Волосы, как янтарь, глаза, зеленые, как воды Нила, — произнес он, как показалось, совершенно бесстрастно. С таким же успехом он мог бы читать вслух домашнее задание. — Но дело не в цвете, а в выражении. В том, что они становятся глубокими и мягкими, когда ты думаешь. — Дженни открыла было рот, но он продолжал: — Кожа, которая светится, когда ты радуешься, золотое сияние тела…

— Но…

— Но существует много красивых девушек. Конечно. Ты другая. Есть что-то внутри тебя, что делает тебя другой, какой-то особый дух. Ты — невинна. Даже после всего, что с тобой произошло. Нежная. Но в душе как огонь.

— Я не такая, — возразила Дженни почти испуганно. — Одри говорит, что я слишком простая…

— Простая, как свет и воздух. Люди считают это само собой разумеющимся, но без этого они умерли бы.

Дженни была напугана. Этот новый Джулиан был опасен — он заставил ее почувствовать слабость и головокружение.

— Когда я увидел тебя в первый раз? Ты была как поток солнечного света. Все остальные хотели убить тебя. Они думали, я сошел с ума. Они смеялись…

«Он имеет в виду других Сумеречных людей», — подумала Дженни.

— Но я знал об этом, и я следил за тобой. Ты росла и становилась все более красивой. Ты была совсем не такой, как все остальные. Я не хотел убивать или использовать тебя, как это иногда делают с другими людьми. Ты была нужна мне.

Однако за полным безразличием в его голосе теперь скрывалось что-то еще.

«Это голод, — подумала Дженни, — но не холодный, озлобленный голод, который она видела и слышала в страшных глазах и шепчущих голосах Сумеречных людей. Похоже, Джулиан испытывает голод к тому, чего у него никогда не было, голод, наполненный парализующим желанием, которого он даже не осознает».

— Я не видел ничего другого, не слышал ничего другого. Все, о чем я мог думать, была ты. Я никогда никому не позволил бы причинить тебе страдание. Я знал, что должен заполучить тебя любыми путями. Они говорили, что я безумно влюбился в тебя.

Он поднялся и подошел ближе к огню, Дженни казалось, что она видит его в первый раз, она смотрела на него другими глазами. Он казался маленьким и незащищенным.

Все в мире замерло, только ее сердце стучало, и это приводило ее в ужас.

Она никогда не заботилась о том, что другие Сумеречные люди могут сказать Джулиану. Она знала, что он был самым молодым в их древнем роде, но никогда не задумывалась о его жизни, взглядах.

— Что это значит — быть… — Дженни колебалась.

— Быть Сумеречным человеком, наблюдать из темноты за всем, что происходит в мире, где нет теней? На земле есть цвета, которых здесь никогда не встретишь.

— Но ты можешь делать все, что хочешь. Ты можешь их создать.

— Это не одно и то же. Вещи здесь блекнут. Они недолговечны.

— Но тогда почему ты остаешься здесь? Вместо того чтобы смотреть на нас, ты мог бы… — Дженни снова умолкла, не договорив. «Боже, что я несу? Приглашать Сумеречного человека в свой собственный мир?» Она глубоко вздохнула. — Если бы ты мог измениться…

— Я не могу изменить себя. Никто из нас не может. Остальные девять миров не допускают нас, держат нас в своих пределах; там утверждают, что наша природа разрушительна. Нам нигде не рады, но мы всегда будем рядом, будем наблюдать. Из тени. — В его голосе было нечто новое — горькая отчужденность. За этими словами скрывалась покорность. — Всегда, — закончил он.

— Всегда? Ты никогда не умрешь?

— Что не родилось, не может умереть. У нас есть начало, конечно. Наши имена вырезаны на доске рун, на специальной доске рун… — Он закончил фразу почти с насмешкой: — На Доске Жизни.

В дедушкином дневнике было что-то об этой доске. Картинка, нарисованная чернилами…

— Вырежи наши имена на доске — и мы оживем, — сказал Джулиан, — Уничтожь их — и мы исчезнем.

Это показалось Дженни бессердечным. Создания, которые оживали после вырезания знаков на дереве или камне.

«Как страшно быть Сумеречным человеком, — мелькнуло у нее в голове, — И как печально! Обречен собственной разрушительностью всегда оставаться неизменным».

Джулиан стоял спокойно у самого огня, пристально вглядываясь в темноту, лицо его было наполовину в тени.

Дженни вдруг подумала: что бы было, если бы он не пытался применять силу по отношению к ней?