Запретная игра

— Ты станешь такой же, как твоя мать — назойливой и сварливой шлюхой. Думаю, это слова твоего отца. Ты боишься, что ты не способна на истинное чувство, как все люди.

Одри даже не подняла головы. Майкл продолжал ей что-то нашептывать.

— Я думаю, что у нее довольно хорошо получается разыгрывать чувство, — сухо сказала Ди. — Почему бы тебе не отстать от нее, подонок?

Вместо ответа Джулиан повернулся к ней — нет, не к ней. Он смотрел куда-то сквозь нее, на Саммер.

— А что касается безмозглой дурьей башки, сидящей впереди…

Саммер сползла на дно лодки.

— Я знаю, что я бестолковая, — прошептала она.

Дженни от ярости вскочила на ноги, и лодка закачалась.

— О нет, не делай этого, — сказала она. — Если ты хочешь что-то сказать, говори мне.

И затем она сделала то, что всегда меньше всего хотела сделать. Она выпрыгнула из лодки, подняв фонтан брызг. Вода была холодная, но доходила ей только до колен, Дженни шлепала по ней, не позволяя себе думать о том, что в ней может плавать.

Дженни в несколько шагов добралась до диорамы и вскарабкалась на ее край. Затем повернулась лицом к Джулиану.

— Скажи это мне, — произнесла она, — если у тебя хватит мужества.

Глава 12

— Это все из-за меня, — сказала Дженни. — Ты хочешь, чтобы я потеряла надежду. Поговори со мной. Обо мне.

— Нет, давай поговорим вообще, — ответил Джулиан. — Хочешь поговорить о жизни? — В его голосе слышалось ликование: так радуется кот, поймавший мышь. — Ты знаешь, — продолжал он, — что в Конго есть муха, откладывающая яйца в человеческую плоть? Из них появляются маленькие белые червячки, которые остаются в человеке навсегда. Иногда червяки выползают наружу, и тогда можно увидеть, как они заползают внутрь сквозь поры кожи. Говорят, когда они заползают через глазное яблоко, это очень больно.

Дженни замерла, охваченная ужасом. Джулиан засмеялся. Это был смех не вполне нормального человека.

Голос вернулся к Дженни:

— Мы не червяки.

— Нет, конечно. Люди гораздо изобретательнее. Горчичный газ, например. От него кожа слезает, сворачиваясь в свиток. Это случилось с тысячами солдат во время Первой мировой войны. Какой-то человек открыл…

Дженни хотела отвернуться от Джулиана, но не смогла. Прожекторы отбрасывали красные и синие блики на его волосы. Его глаза отражали свет, как зеркала.

— И так было всегда, на протяжении всей истории. Два миллиона лет назад ваши предки гоминиды пожирали друг друга. В тринадцатом веке в Перу вскрывали маленьких мальчиков, чтобы жрецы могли вынуть их еще бьющиеся сердца. Сейчас стреляют из проезжающих мимо машин. Люди не меняются.

У Дженни перехватило дыхание. Мягкий коварный голос продолжал:

— Так что природа жестока и безжалостна.

— Хорошо…

— А жизнь хрупка и запутанна. Смерть — неизбежна, и это самое ужасное из того, что можно себе представить.

Ди вызывающе спросила:

— Какая разница?

Джулиан ответил, не поворачиваясь к Ди.

— Ей не все равно, — сказал он. — Не правда ли, Дженни? Тебе не все равно, что мир жесток? Тебе не все равно, если тебя окружает зло? — Теперь в его взгляде появилось что-то гипнотическое, голос стал обволакивающим. — Так почему бы не прийти в отчаяние? Ведь жить станет гораздо проще, если однажды сдаться. Почему бы не расслабиться и не уступить…

Он направился к ней, и Дженни знала, что она не в состоянии сопротивляться. Он подходил к ней, чтобы положить теплую ладонь на ее затылок или, может, сжать ее руку. Что бы он ни сделал, она не сможет сопротивляться, потому что в этот момент его красота была такой пугающе неземной, что ей стало страшно.

— Я верю тебе, — сказала она, произнеся это прежде, чем он подошел.

Джулиан остановился, наклонив голову, что придало ему немного лукавости.

— Ты хотел доказать, как много вокруг зла? Пусть так, я верю тебе. Я не знаю всех ответов. Я даже не задаю себе этих идиотских вопросов. Но не все в мире зло, как ты утверждаешь. Есть хорошие люди. Такие, как Эба. Как дедушка. Он умер, чтобы спасти меня, и он не единственный, кто умер ради спасения другого человека. Я не могу объяснить существование зла, но это не значит, что я должна уступить, что я должна сдаться, — выпалила Дженни.

Победная улыбка исчезла с лица Джулиана, и что-то холодное и отвратительное появилось в его глазах. Но Дженни продолжала, не дав ему заговорить:

— Ты сказал, что мне небезразлично, что мир жесток, и это правда. Но хочешь знать, что еще меня заботит? Меня заботишь ты, Джулиан.

Теперь он был напуган и, казалось, почти готов отступить. Дженни медленно пошла вперед, глядя ему прямо в глаза и не переставая говорить:

— Ты хотел показать мне, что быть дьяволом — это нормально. Но я не согласна. Ты хотел доказать мне, как ты плох, но с этим я тоже не согласна. Меня волнуешь ты, Джулиан. Я…

Он исчез, как только она подошла к нему.

Золотая монетки упала. Несколько минут Дженни наблюдала за тем, как она крутится на ребре, затем подобрала ее. Обернувшись, она увидела, что Ди, и Одри, и Майкл, и Саммер — все смотрят на нее в немом изумлении.

«Это не то, о чем вы думаете», — подумала Дженни, но она не смогла бы это объяснить.