Запретная королева

– Ваша с Бофортом женитьба разрушит все, чего нам удалось достичь, чтобы защитить страну с малолетним монархом. Неужели вы сами не видите, как уязвимо королевство, правителю которого пять лет? Мы должны сделать все возможное, чтобы защитить наследие моего брата Генриха и укрепить уважение народа и его преданность юному королю. Ничто не должно поколебать святость данных Богом прав на престол. Ваше же эгоистичное поведение может разрушить все, что уже нами сделано. Связать себя с человеком, который прославился лишь шутовством и непомерными амбициями! Такого ли мужчину вам следовало выбрать в качестве отчима вашего сына? Нет, это совершенно недопустимый союз! – Он так увлекся, что даже запыхался, и теперь умолк, чтобы перевести дыхание.

Язвительные суждения Глостера о моем характере, моих взглядах и о мужчине, которого я любила, причиняли мне жгучую боль, но я тем не менее сумела выжать из себя фальшивую улыбку и с притворной застенчивостью в голосе спросила:

– Вы сказали «недопустимый союз»? Ну, если уж речь зашла о недопустимых брачных союзах и отношениях, то…

Я не закончила фразу, позволив своим вкрадчивым словам повиснуть в воздухе и чувствуя, как рядом со мной испуганно напрягся епископ Генрих.

– Да как вы смеете! – взорвался Глостер.

– По-моему, милорд, у англичан есть одна любопытная пословица – что-то о том, что черный горшок из печки котел сажей попрекал. Я ничего не перепутала?

Лицо его помрачнело, словно затянулось грозовыми тучами. Бигамный союз между Глостером и Жаклин из Эно оказался результатом сиюминутного увлечения. Дожидаясь, пока этот брак будет аннулирован, герцог увлек в свою постель Элеонору Кобхем, фрейлину отвергнутой Жаклин. О, все это было мне хорошо известно, однако с моей стороны, наверное, было не слишком тактично упоминать об этом сейчас. Но я сделала это и с торжеством и трепетом в душе наблюдала, как лицо Глостера вновь перекосилось от гнева.

– Ваша женитьба, Хамфри, была куда более недопустимой, чем любая другая, которую я могу вспомнить. Ни я, ни Эдмунд Бофорт никогда бы не позволили себе бигамных отношений. И готова поручиться, что Эдмунду даже в голову не пришло бы затащить в свою постель кого-нибудь из моих придворных дам.

Глостер был уже не просто сердит – он был в бешенстве.

– Не вам обсуждать мою личную жизнь! – процедил он сквозь стиснутые зубы.

– Тогда почему вы считаете, что можете разбить мою личную жизнь вдребезги?

Как же смело я себя вела!

– Вы не выйдете за Эдмунда Бофорта.

– Я с этим не согласна. И вы не сможете нам помешать.

– Неужели? Что ж, посмотрим!

С этими словами Глостер схватил свой меч и перчатки и, мрачнее тучи, широкими шагами покинул комнату. Затем из холла донесся его подхваченный эхом зычный голос: герцог сзывал своих слуг и велел им седлать коней. Я могла лишь посочувствовать им, понимая, что ожидает их на обратном пути в Лондон.

– Думаю, сейчас нет смысла приглашать лорда Хамфри отобедать с нами, чтобы как-то загладить свою вину, – заметила я, обращаясь к епископу Генриху, который, задержавшись, с задумчивым видом стоял рядом со мной.

Его взгляд был слегка насмешливым.

– Это было неразумно с вашей стороны, Екатерина. Чего вы рассчитывали добиться? Восстановив против себя Глостера, как бы приятно это ни было, вы никак не поможете делу – я знаю об этом по собственному опыту.

Но я лишь пожала плечами, ни о чем не сожалея.

– Да, это было в высшей степени приятно. Особенно мне понравилось выражение его лица. Что бы я ни говорила, это все равно не переубедило бы его, так что в любом случае я ничего не испортила.

Однако епископ Генрих нахмурил брови.

– Будьте осмотрительны. Готовность к компромиссам обеспечит вам благоприятное общественное мнение, а там – кто знает, каков будет результат? – Он взял мою руку, что меня очень удивило. – Прошу вас, Екатерина. Пока еще не слишком поздно. Откажитесь от этого.

Но я выдернула руку. Выходит, и епископ мне не друг.

– Я не намерена выставлять свою любовь напоказ в виде какого-то досадного скандала. Потому что на самом деле это не так. Выйдя замуж за Эдмунда, я не причиню никакого вреда ни репутации своего сына, ни английской короне. – Я посмотрела епископу прямо в глаза. – Вы уже поговорили со своим племянником?

– Нет. – Задумчиво понурив голову, как будто рассчитывая найти ответ в хитросплетении цветов на узорных плитках пола у себя под ногами, он направился к выходу, хотя я сомневалась, что он собирался догнать Глостера. – Я попытаюсь встретиться с ним прежде, чем это сделает Хамфри, и постараюсь вбить ему в голову немного здравого смысла.

– Здравого смысла? Вы хотите убедить Эдмунда отступить? – Вся моя решимость, с которой я открыто бросила вызов Глостеру, таяла на глазах перед лицом новой оппозиции. Мне было больно, что епископ Генрих в этом противодействии выступал против меня. – Значит, вы согласны с Глостером, – печальным голосом заключила я. – Меня вы тоже станете отговаривать?