Запретная королева

– Увидимся через неделю, – пообещал Эдмунд; набросив плащ и натянув перчатки, он, переступая через две ступеньки, сбежал вниз по лестнице к груму, державшему под уздцы его коня.

– Благодарю вас, господин Оуэн, – сказала я, глядя вслед Эдмунду, которому явно не терпелось побыстрее уехать.

– Не за что, миледи, – ответил тот, наблюдая за тем, как Бофорт выезжает со двора, весело взмахнув на прощанье рукой с зажатым в ней беретом.

Тон господина Тюдора заставил меня посмотреть на него. Взгляд, которым он провожал Эдмунда, меня напугал – в нем угадывался горький упрек, а возможно, и презрение. Но это промелькнуло, как тень, и прошло; Тюдор поклонился:

– Желаете еще чего-нибудь, миледи?

Я покачала головой. В тот миг я желала лишь одного – чтобы Эдмунд вернулся как можно скорее и назвал точную дату нашей свадьбы.

Но прежде Эдмунда появился Глостер.

– Вы что, женщина, совсем с ума спятили?

Как бы мне хотелось, чтобы рядом со мной был Эдмунд! Теперь же мне предстояло в одиночку противостоять гневу Глостера, напоминавшему таран для разрушения крепостных стен. Он приехал через два дня после отъезда Бофорта и, словно неукротимая буря, ворвался в мои личные покои с таким видом, будто готов был схватиться за меч, после чего на мою непокрытую голову хлынул ливень обличительных речей. Рядом с Глостером во всем своем клерикальном великолепии выступал епископ Генрих, невозмутимый и улыбчивый; когда я изумленно подняла брови, в его глазах промелькнуло смущение, но он торопливо отвел взгляд в сторону. В конце концов дядя Эдмунда поклонился мне, поцеловал руку и поинтересовался моим здоровьем. Глостер тем временем все сильнее распалялся, раздраженно пыхтел и наконец разразился первой гневной тирадой в мой адрес:

– Разве так можно? Здравого смысла у вас, как у грудного младенца!

Задохнувшись от столь грубой неучтивости, я медленно встала, и мое рукоделие соскользнуло на пол.

– Я не буду спрашивать, правдивы ли слухи, которые вертятся вокруг вас. Потому что убежден, что так оно и есть. – Глостер взмахнул рукой в сторону моих придворных дам. – Уведите их!

Я послушно подала знак своим приближенным, дрожа от нервного напряжения.

– Всех!

– Нет. Алиса останется. – Мне была необходима хоть чья-то поддержка, и, раз уж мне посчастливилось иметь в своем окружении эту женщину, я не собиралась отказываться от ее помощи.

– Собственно говоря, мне с самого начала следовало ожидать чего-либо подобного от дочери Изабеллы Французской. От женщины, воспитанной в распутном борделе, который представляет собой французский двор! – Ярость, снедавшая Глостера, казалось, отражалась от стен и стучала у меня в висках, точно молот. Я никогда не слышала, чтобы он обращался к кому-то с такой неистовой злобой. В моем присутствии он всегда держался с ледяной почтительностью, но нрав у него был горячий – и смертельно опасный. – О чем вы только думали? – продолжал Глостер, раскинув руки в стороны, словно пытаясь очертить ими размах моих грехов. – Позволить втянуть себя в столь дикий фарс…

– Фарс? Не понимаю, о чем вы говорите, сэр.

Мой страх перед ним внезапно сменился негодованием и обидой, причем не менее сильной, чем гнев Глостера. Чтобы сократить расстояние между нами, я вышла вперед, стиснув кулаки и поджав губы, обиженная его грязными намеками на мое детство и моих родителей. Но я понимала, что, если ответить тирадой на тираду и оскорблением на оскорбление, ничего хорошего не выйдет. Моя кровь и родословная были не хуже, чем у Глостера. Я была Екатериной Валуа, дочерью короля Карла Шестого, и не собиралась склонять голову перед этим человеком, даже если он принц крови. Поэтому я решила, что буду до конца разыгрывать роль вдовствующей королевы, используя умения и навыки, приобретенные за последние годы.

– Я считаю ваши обвинения возмутительными, милорд, – заявила я, прежде чем Глостер успел выложить, что именно имеет в виду. – Думаю, вам следовало бы хорошенько подумать о том, как нужно ко мне обращаться. – О, я была надменна, а любовь Эдмунда вселила в меня уверенность, которой мне прежде так не хватало. Слова мои были тщательно подобраны, а манеры источали царственное презрение. – Вы не имеете права разговаривать со мной в подобном тоне.

Глостер явно не ожидал такого отпора; его лицо побагровело от прилившей крови, а на щеках проступили красные жилки, как будто он много часов подряд скакал верхом на ветру во весь опор. Следующая его фраза оказалась еще жестче.

– Неужели вы на самом деле такая пустоголовая, – выпалил Глостер, – что могли подумать, будто кто-то позволит вам выйти замуж за Эдмунда Бофорта?

– Полагаю, что в таких вопросах выбор принадлежит исключительно мне. И если я захочу выйти за Бофорта, я это сделаю. Вы не вправе мной повелевать, милорд.

– Значит, это все-таки правда. Вы всерьез подумываете о союзе с Эдмундом Бофортом. Ха!