Запретная королева

– Я не могу на это согласиться. – Я просто потеряла рассудок, снедаемая угрызениями совести из-за того, что едва не навлекла на него беду. – Я вела себя возмутительно. Вы, наверное, знаете, что у меня дурная наследственность. Моя мать… она не пропускает мимо ни одного красивого мужчины… Я должна попросить у вас прощения.

– Нет-нет, никаких извинений не нужно.

Он снова попытался заключить меня в объятия. Я хотела этого больше всего на свете, больше жизни, и на миг позволила Оуэну притянуть меня к себе, но потом в агонии отчаяния чувство вины вспыхнуло с новой силой.

– Я не могу остаться… – Упираясь, я потеряла равновесие, и Оуэну пришлось прижать меня к груди, чтобы я не упала. – Ой! – Острая боль пронзила мне щеку, и я замерла в изумлении.

– Что случилось?

Я мотнула головой:

– Ничего. Отпустите меня!

Голос Оуэна стал ледяным, его понимание испарилось.

– Значит, вы все-таки презираете меня, ведь я ваш слуга, человек слишком низкого происхождения, для того чтобы возлечь с ним. Вы возжелали моего тела, но оказалось, что моя родословная недостаточно хороша для вас.

– Нет! Не в этом дело.

– А мне кажется, именно в этом.

– Прошу вас! – с мольбой произнесла я. – Пожалуйста, поймите меня! Вы должны меня отпустить.

– Тогда ступайте, если хотите, миледи. Никто вас не держит. Я не рискну подвергать себя опасности и рисковать своей бессмертной душой, принуждая вас разделить ложе с человеком, который недостоин даже того, чтобы помочь вам снять туфли.

Холодный, официальный тон, суровое суждение – все это разрывало мне сердце.

– Вы не можете меня любить! – с болью в голосе воскликнула я. – Ни один мужчина никогда меня не любил.

И как только Оуэн отступил в сторону, я распахнула дверь и торопливо направилась через коридоры и комнаты в свою спальню; мои волосы были распущены, лицо ничем не прикрыто, и я мысленно молилась о том, чтобы никого не встретить на пути. Я и не встретила, но легче от этого мне не стало. Я испытывала отчаяние, оно пропитало меня насквозь, с головы до пят; отчаяние из-за того, что я едва не позволила себе сделать.

И из-за того, что своими руками оттолкнула.

Я закрыла за собой дверь спальни и прислонилась к ней спиной, чтобы дать своим чувствам хоть немного успокоиться. Стыд, словно живое существо, отталкивающее и беспощадное, в презрительных комментариях моего внутреннего голоса насмехался чуть ли не над каждым моим вдохом. Я была одержима физическим желанием, и меня потянуло к интимной близости. Я назвала своего дворцового распорядителя по имени и согласилась на свидание с ним, поставив под удар собственную гордость. Я пила его вино, целовалась с ним, а затем вдруг сбежала, бросилась наутек, будто испуганная девчонка, а не зрелая, почти тридцатилетняя женщина. Причем умчалась так поспешно, что оставила у него свою накидку. Я летела ночью по коридорам, словно дворцовая потаскуха, скрывающаяся от докучливого любовника. Однако теперь, вынужденно признавая свое бесчестье, я уже жалела о своем бегстве и хотела бы опять оказаться в комнате Оуэна, сидеть на его кровати, позволить ему увлечь меня за собой по любой тропинке, которую он выберет.

Ты просто дура. Полная дура. Позволила желанию управлять тобой, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Неужели жизнь так ничему тебя и не научила? Как ты теперь встретишься с ним лицом к лицу?

И все же этот человек был необходим мне; это чувство держало меня крепко и не отпускало. Если бы в тот миг Оуэн подошел к моей двери, я открыла бы ему и молила бы войти. А потом с благодарностью упала бы к его ногам.

Но он не придет. Он думает, что ты проклинаешь его, как своего злополучного слугу, недостойного близости с королевой.

Я начала всхлипывать. Ну почему? Почему я убежала?

Потому что испугалась. Побоялась отдавать свою жизнь в руки человека, которого почти не знала и который, возможно, не смог бы обращаться с ней бережно. Испугалась, что черта между госпожой и слугой может стать до невозможности размытой и что в конце у меня не хватит силы духа, чтобы ее перепрыгнуть. Что бы сказала Беатрис, если бы узнала, что я подумывала снять сорочку перед Оуэном Тюдором? Или, допустим, мадам Джоанна? Я когда-то говорила, что мне все равно. Но на самом деле все было иначе и я содрогалась от мысли об их осуждении и упреках.

А что же насчет самого Оуэна Тюдора? Я отвергла его, оттолкнула, дав повод подумать, будто считаю его положение слишком низким. Человек с таким чувством собственного достоинства, как у него, никогда не простит мне этого. Я потеряла его уважение и сама была в этом виновата.