Запретная королева

В ту ночь я спала одна. Я закрыла дверь в его комнату на засов, чего прежде никогда не делала. А потом ждала, когда улягутся домочадцы, и вдруг различила приближающиеся шаги. Клянусь, я узнала бы их даже сквозь завывание зимней вьюги. Затаив дыхание и услышав, как он остановился, я прислонилась к двери, как будто хотела почувствовать его присутствие через дубовые доски. Оуэн не постучал, не попробовал открыть дверь. Я вслушивалась, но не слышала его слов. Не слышала даже его дыхания. Сколько мы с ним так простояли? Мой смятенный ум совсем потерял счет времени. А затем шаги удалились.

Завтра мы с Оуэном расстанемся навсегда.

Изнеможение опустило на меня тяжелую руку, но я все равно не спала. Это было ночное бдение по нашему безвременно почившему браку.

– А где милорд? – спросила я Гилье на следующее утро.

Встала я поздно. Очень поздно. Я не слышала, как уезжал Оуэн в сопровождении эскорта; со стороны внутреннего двора и конюшен доносились привычные звуки повседневной замковой жизни. Должно быть, муж согласился с моими доводами и покинул замок еще на рассвете, не простившись со мной. Для меня было бы невыносимо видеть, как он уезжает, смотреть ему вслед. Да и взваливать на него бремя своих прощальных изменчивых эмоций мне тоже не хотелось.

– Не знаю, миледи.

Стараясь не смотреть на мое заплаканное лицо, Гилье закалывала мне волосы под простую вуаль. Для того чтобы надеть обычный головной убор с сеткой для волос, у меня слишком болело в висках.

– Он покинул замок?

Она глубоко вдохнула:

– Думаю… Может, и да.

– Так ты его не видела?

Гилье неторопливо закрепила еще одну заколку.

– Нет, миледи.

Для меня это было ударом. Хоть я и ждала его отъезда, это не подготовило меня к случившемуся. Оуэн уехал. Оставил меня. Умом я понимала, что так оно, скорее всего, и есть, ведь обычно он заходил ко мне утром, если только не находился в отъезде. Но не сегодня. Мне казалось, будто он увез с собой мое сердце, оставив в моей груди пустоту боли и одиночества. Но я должна смириться с этим, ради того чтобы Оуэн жил дальше.

Теперь мне предстояло решить невозможную задачу – организовать свою жизнь без него. Я посмотрела на себя в зеркало. Поправила пояс-корсет и рукава, проверила, как висит цепочка, которую Гилье застегнула у меня на шее. Незначительные детали моего существования, рутинные действия, которые я выполняла каждый день.

Наконец я открыла дверь и шагнула за порог своей комнаты.

– Не поздновато ли вы встаете с постели? Сыновья уже спрашивали о вас.

Простой вопрос, заданный мягким тоном, ворвался в мой мозг оглушительным грохотом военных барабанов. Мне не удалось быстро собраться с мыслями. Я уставилась на него, как будто не могла поверить своим глазам.

– Гилье сказала, что вы уехали…

Дурацкая реплика, ведь было совершенно ясно, что он никуда не уехал. Все, чего я хотела в этой жизни, стояло сейчас передо мной. На расстоянии вытянутой руки, на расстоянии поцелуя. Нет, Оуэн не должен здесь находиться.

– Это я ей приказал, – объяснил он.

– Зачем?

– Чтобы застать вас врасплох. Чтобы воззвать к вашему благоразумию и переубедить вас, прежде чем вы успеете выстроить защитные редуты.

– Я же просила вас уехать, Оуэн. – К своему ужасу, я услышала, что мой голос дрожит.

– А я решил по-другому.

По его лицу было заметно, что спал он сегодня не дольше, чем я. Прежде Оуэн сидел возле моей комнаты на полу, прислонившись спиной к стене и положив руки на согнутые колени, но теперь поднялся на ноги. Со стороны могло бы показаться, что это слуга дожидается госпожу под дверью ее покоев, однако ни в поведении Оуэна, когда он выпрямился в полный рост и потянулся, расправляя затекшие конечности, ни в выражении его лица не было даже намека на подобострастие. Я была потрясена. И ко всему прочему отметила, что на нем была та же одежда, что и вчера, когда я оглашала свой королевский указ.

– И как долго вы здесь сидите? – несколько непоследовательно поинтересовалась я, подозревая, что Оуэн провел у моей комнаты всю ночь. В то время как его вообще не должно было быть в замке.

– Довольно долго. – Его большие пальцы держались за широкий кожаный ремень. Эта поза была исполнена могучей воли, и я боялась, что она гораздо крепче, чем моя собственная.

– Вы не должны осложнять ситуацию еще больше, – сказала я, гордо подняв подбородок.

– Но я собираюсь сделать такой исход вообще невозможным! – Вчера он держался холодно, сегодня же в нем чувствовался жар бессонной ночи. И я вся подобралась, приготовившись к атаке. – Я никуда не поеду. Не сбегу в Уэльс, словно дворняжка с поджатым хвостом, получившая пинка. Равно как и не позволю вам делать из меня жертву – и из себя самой тоже, кстати говоря. Мы с вами рождены не для того, чтобы жить в разлуке. Я люблю вас. Я люблю вас так, как только в состоянии любить человек или ангел, да поможет мне Бог.

– Оуэн… – Под столь стремительным напором мои защитные бастионы рушились на глазах.