Запретная королева

– В крытой галерее клуатра аббатства. – Оуэн усадил меня на тянувшийся вдоль стены каменный выступ, который монахи занимали во время чтения и учебы. – Сейчас это единственный выход для нас – даже если мы нагоним на святых братьев страху перед Всемогущим Господом! – Он повернулся к отцу Бенедикту. – Пойдите и… – Мой муж не договорил, заметив растерянный взгляд священника. – Нет, я сам пойду. Ждите меня здесь. – Для убедительности он еще и сжал мое плечо рукой – как будто я могла сбежать.

– Не уходите.

Я не могла отпустить его. А вдруг люди Глостера его схватят, а я так ни о чем и не узнаю?

– Ничего со мной не случится.

– Как вы можете так говорить?! – тяжело дыша, возмутилась я.

– У меня есть идея. Не понимаю, как я раньше до этого не додумался. Присмотрите за ней, – велел Оуэн Алисе и торопливо удалился.

– Куда он уходит?

У меня не было по этому поводу никаких догадок, и по мере того, как звук его шагов затихал, меня все сильнее охватывала паника. Несмотря на то что рядом со мной были Алиса, Джоан, Гилье и суетившийся чуть поодаль отец Бенедикт, я внезапно почувствовала себя ужасно одинокой.

– Не знаю. – Алиса утешающе похлопала меня по руке; в этой ситуации она тоже была бессильна. – Подержите ребенка, – приказала она отцу Бенедикту и, передав ему Эдмунда, вновь повернулась ко мне. – Не волнуйтесь. Немного времени у вас еще есть.

– Я так не думаю, – простонала я и вскрикнула от нового приступа боли.

Сквозь туман, окутавший мое сознание, я уловила чей-то топот и вцепилась в руку Алисы.

– Слава Тебе, Господи! – простонал отец Бенедикт.

Когда я открыла глаза, передо мной был Оуэн и еще двое мужчин в черных рясах. Молчаливые монахи с иссохшими старческими лицами сочувственно смотрели на меня при свете фонаря, который один из них держал у меня над головой.

– Миледи. Вы нуждаетесь в милосердной помощи.

– Это брат Михаил, – тихо сказал Оуэн, касаясь кончиками пальцев моей щеки; его прикосновение вернуло меня к реальности.

Всепоглощающая боль мгновенно отступила.

– Да, это так, брат Михаил. Я отчаянно нуждаюсь в помощи, потому что совсем не хочу, чтобы дитя родилось прямо здесь. В вашей галерее.

– Мы вам поможем. Если вы последуете за мной.

Тут я увидела, что Оуэн взял брата Михаила за руку.

– Но нам нужно не только это, брат Михаил. Я хотел бы попросить у вас убежища. Для себя и своей семьи.

Старик внимательно оглядел нас:

– Вам грозит опасность, сэр?

– Да, вполне возможно.

Монах улыбнулся и кивнул:

– В Доме Господнем вы можете быть спокойны. Ведите миледи.

– Слава Богу! – вздохнула Алиса.

Я почувствовала огромное облегчение.

– Вы можете идти? – спросил меня Оуэн.

– Нет. – Боль стала почти непрерывной.

Оуэн подхватил меня на руки и понес вслед за двумя братьями-бенедиктинцами. Когда я уже думала, что не смогу сдержать крик, мы наконец оказались в длинном помещении, уставленном вдоль стен койками; некоторые из них были пусты, на других лежали старые немощные люди. Лазарет, смутно догадалась я, монахов Вестминстерского аббатства. Здесь трудилась кучка бенедиктинцев, облаченных в черные рясы, и послушников: они ухаживали за больными и неимущими и не обратили внимания на появление новых посетителей.

– Сюда, – показал брат Михаил. – Мы помолимся святой Екатерине за вас и ваше дитя.

– Я назову ее Екатериной…

Меня отвели в небольшую келью, узкую и пустую, где не было ничего, кроме кровати и распятия на стене. Наверное, с дрожью в сердце подумала я, это ложе для умирающих. Но Оуэн, не колеблясь ни секунды, вошел сюда и усадил меня на край койки.

– Мы уложим мальчиков в лазарете, миледи, – сказала мне Джоан.

Но мне было уже все равно. Родовые муки разрывали меня на части. В глазах у меня потемнело; мне казалось, будто живот мой вот-вот лопнет от обжигающей боли, словно в него вцепились чьи-то когти.

– Вам не следует здесь находиться, сэр, – строго произнесла Алиса, обращаясь к Оуэну; они с Гилье принялись снимать с меня верхнюю одежду, что оказалось весьма непростой задачей в столь ограниченном пространстве.

– Скажите это ей, – пробормотал в ответ Оуэн.

Я намертво вцепилась в его руку, при каждом новом приступе боли все сильнее вонзаясь ногтями в его рукав. Весь мой мир сомкнулся на этой маленькой комнатке, где меня держало в своей пасти чудовище страданий.

– Спаси меня, Пресвятая Богородица! – еле слышно прошептала я.

– Да будет так. Аминь, – добавила Алиса.

Этот час стал для меня незабываемым. Здесь не было ни подобающего уединения, ни специально обученных женщин, которые могли бы поддержать меня морально и помочь при родах, ни такой роскоши, как изоляция от превратностей внешнего мира, дорогие гобелены на стенах, тонкое постельное белье и теплая вода. Лишь почти пустая неотапливаемая каморка, невероятно узкая койка и отдаленные голоса монахов, заунывно поющих во время вечернего богослужения. Всего час невыносимых родовых страданий, а затем громко кричащий ребенок, краснолицый и крепкий, выскользнул на подложенную грубую ткань и Оуэн подхватил его, как только младенец отделился от моего тела.