Запретная королева

– Моя золотая королева, – промурлыкал он мне в щеку, пока его пальцы высвобождали мои заплетенные в косы волосы.

– А сами-то вы остались большой птицей! – упрекнула я его, с большим трудом сохраняя ровное дыхание.

– Это легко исправить.

Эдмунд снял золоченую маску с устрашающим клювом. Я невольно подняла руку, чтобы поправить его взъерошенные волосы, но он перехватил ее и пылко прижал к дорогому дамаску своей туники на уровне сердца. Оно билось под моей ладонью ровно, гулко, волнующе.

От неожиданности я застыла на месте и едва не вскрикнула.

– Что? – спросил Эдмунд. – О чем вы сейчас думаете?

– Я боюсь о чем-либо думать.

Он поцеловал меня в губы.

– Вы меня любите? – спросил Эдмунд настойчиво.

Я покачала головой, чувствуя, как от страха у меня по коже побежали мурашки.

– А хотите знать, люблю ли вас я? – не унимался он; его глаза загадочно поблескивали в лунном свете.

– Нет, – шепотом ответила я.

– Я утверждаю, что вы лжете. – Губы Эдмунда скользили по моей щеке. – Так хотите узнать, люблю ли я вас?

– Да…

– Что ж, я вас люблю. А сейчас вы должны меня поцеловать.

И я поцеловала.

– А теперь еще раз. Вы любите меня, королева Кэт?

– Люблю. Люблю, да поможет мне Бог!

Эдмунд развел в стороны руки с ловкими тонкими пальцами, и я упала в его объятия.

Эдмунд Бофорт меня любит. А я… Неуверенная и осторожная, я постепенно, делая один волнующий шаг за другим, тоже полюбила Эдмунда Бофорта. Зная, что меня не оттолкнут, я страстно стремилась испытать все то, чего до сих пор не знала о пылком, сладостном чувстве, которое мне не удалось испытать с Генрихом. Эдмунд любил меня и не скрывал этого. А я жадно впитывала каждый восторженный миг. В этом смысле я была чрезвычайно эгоистична.

На Двенадцатую ночь я потеряла голову, покоренная искусной эксцентричностью Эдмунда и его не знающим сомнений напором. Я не искала столь жгучих желаний, переполнявших меня, но Эдмунд Бофорт похитил мое сердце и забрал его с собой, и не в моей власти было его вернуть.

Когда я вновь оказалась у себя в комнате, Гилье, которая в последний раз снимала с меня ангельские крылья, запричитала, увидев, что они смяты и обтрепаны и теперь их уже не починить. Но какое это имело значение? Я была любима и отвечала взаимностью.

Вместе с праздниками закончилась магия этих безумных дней. Тем не менее Двенадцатая ночь оказалась лишь прологом к бурному пробуждению моих чувств. Я была охвачена любовью. Я добровольно ринулась в ее пламя, несмотря на жгучую боль, которую испытывала, когда Эдмунд флиртовал с кем-нибудь еще, и терпеливо сносила обжигающий жар его близости, потому что иначе мне было не добиться этой любви. Мои глаза повсюду видели только его, а во рту после его поцелуев оставался дразнящий сладкий привкус, как будто я пригубила дикого меда.

Эдмунд Бофорт распоряжался панорамой моего отшельнического существования, и я, с готовностью впустив его туда, шагала с ним в ногу, пока он наполнял мой одинокий мир красотой и желанием. Этот человек обвил меня серебряной паутиной, но не соблазнил против моей воли. Я с радостью отдавала ему власть над своими чувствами.

Как смело мы себя вели! Мы были просто шокирующе бесстрашны, стремясь утолить страсть, разгоревшуюся в самом начале наступившего года. Когда дыхание Эдмунда касалось моих волос, а губы нежно щекотали мою шею, я забывала о своей хваленой безукоризненной репутации. В своем вожделении я была столь же распутна, как и любая придворная блудница, потому что поцелуи Эдмунда были пьянящими, как доброе вино, и сладкими, как марципаны, обожаемые Юным Генрихом. Когда же пальцы Бофорта скользили по моей щеке и касались чувствительного местечка за ухом, это просто сводило меня с ума, разжигая внутри огонь неуемного желания.

Но разве можно заводить романтические отношения на глазах у придворных, посреди королевского дворца, который буквально кишел слугами, пажами, стражниками, поварами и няньками юного короля? Как могла живущая в уединении женщина, которой приказано было вести целомудренную, добродетельную жизнь монашки, втайне встречаться с полным жизни, энергичным мужчиной, сумевшим зажечь в ее остывшем сердце пламя любви?

Как можно было дать злым языкам пищу для сплетен? Как мог решительно настроенный мужчина ухаживать за женщиной, которую он желал, ведь она была ограничена жесткими рамками навязанной ей роли? А Эдмунд Бофорт желал меня страстно. Когда его глаза улыбались мне, а наши пальцы нежно сплетались, он не оставлял мне ни малейшего шанса в этом усомниться.

Так как же это все-таки стало возможным? На самом деле осуществить это было не так уж сложно, после того как Яков со своими друзьями покинул нас после Нового года. И мы с Эдмундом доказали это на практике. Когда Ее Величество живет не при пышном королевском дворе, а в тихом окружении, сосредоточенном исключительно на удовлетворении нужд маленького ребенка, где царит спокойная атмосфера неторопливого воспитательного процесса и не проводится никаких церемоний, официальных появлений на публике и приемов иностранных послов, все это можно осуществить довольно легко.