Запретная королева

При таком отшельническом существовании никто не ищет поводов для скандалов и грязных сплетен. Это было все равно что в идеально обустроенном гнездышке, предназначенном для комфортного вскармливания одного-единственного драгоценного птенца, искать опасного хищника, способного сюда проникнуть. Я была безупречной королевой, живым воплощением рассудительности, Генрих – юным королем, который быстро рос и успешно учился во время своих занятий, а Эдмунд – любимым кузеном покойного короля, имевшим полное право посещать юного наследника, когда ему пожелается, и привозить с собой подарки и новости из Вестминстера и вообще извне.

Юный Генрих ждал этих визитов с невинным нетерпением; он приходил в восторг, когда Эдмунд подхватывал его на руки и кружил в воздухе, пока мальчик не начинал весело визжать от возбуждения. А игрушечный серебряный корабль с полным парусным оснащением, снабженный к тому же четырьмя колесиками для удобства передвижения, оказался просто идеальным подарком. Короче говоря, Юный Генрих обожал своего кузена.

Как и я.

Итак, Эдмунд стал частым гостем у нас в Виндзоре. Мы общались друг с другом, не произнося слов, которые могли бы быть превратно истолкованы сторонним наблюдателем. Украдкой брошенный взгляд, случайное соприкосновение пальцев, когда Эдмунд подавал мне кубок вина, или хорошо рассчитанное движение, благодаря которому его туника скользила по моему упелянду… Мы не давали друг другу экстравагантных обещаний, которые не могли бы исполнить. Наша любовь существовала исключительно в настоящем. Все, чего я желала, – это быть с ним, а он хотел быть со мной.

– Я – это вы, а вы – это я, – шептал Эдмунд мне на ухо.

С помощью опытных рук и губ он разгонял тени, туманившие мое сознание.

Выяснилось, что я старше его на пять лет. Несмотря на это Эдмунд был гораздо опытнее меня, и рядом с ним я чувствовала себя моложе. Он был настоящим Бофортом – уверенным, амбициозным, приученным трезво оценивать свои сильные стороны и развивать их всеми возможными способами. В его жилах бурлила королевская кровь – теперь этого уже никто не оспаривал; более того, это было признано законом. В то же время он мог быть необычно нежным для молодого человека, тогда как мне казалось, что неуемная, вибрирующая жажда жизни способна безжалостно нарушить его самоконтроль.

Его возмутительные проделки во время празднования Двенадцатой ночи заставили меня встревожиться о собственной репутации, однако вскоре я поняла, что волноваться не о чем. Да, Эдмунд повсюду водил меня за собой, я была словно листок, которому ручей не дает задержаться в водовороте или прибиться к берегу; Эдмунд не позволял мне остановиться и задуматься или усомниться в разумности собственного поведения, но при этом не подвергал риску мою репутацию под взглядами любопытных зрителей, желавших бы усмотреть здесь какой-то сладострастный подтекст.

Заполнив свое унылое существование любовью, я всем своим проснувшимся к жизни сердцем молча благодарила Эдмунда за его невыразимое сострадание к моему плачевному положению. И когда его руки обвили меня, словно защищая от недружелюбного мира, я прильнула к нему.

– Ни о чем не думайте, – не раз говорил мне Эдмунд. – И не бойтесь, что вас осудят. Просто танцуйте со мной, королева Кэт. Смейтесь и радуйтесь тому, что предлагает нам жизнь.

Но на публике он никогда не нарушал приличий. И точно так же танцевал с моими придворными дамами. Эдмунд ни разу не попытался подтолкнуть меня за рамки моих собственных желаний. По крайней мере пока.

Иногда, лежа по ночам в постели, я думала о счастье, посетившем меня. Заслуживаю ли я его? Возможно, мне следовало бы действовать не столь стремительно, возможно, с моей стороны было неразумно позволять Эдмунду диктовать условия и распоряжаться моим временем. Возможно, я должна была бы беспокоиться о том, что подумают окружающие. В моей памяти еще хранились последствия жестоких сплетен об образе жизни моей матери. Мне нужно было призвать на помощь рассудительность и осмотрительность, прежде чем ступить на этот опасный путь и пойти по ее стопам.

Однако когда я слышала голос Эдмунда, его смех или находчивый, остроумный ответ, вся моя решимость быть рассудительной и скромной тут же рушилась.

Порой я очень сожалела, что рядом со мной нет Якова – с ним единственным я могла бы поделиться тревожными мыслями; но он наконец-то получил то, к чему так рвалось его сердце. Они с Джоан, ставшей его законной женой, укрылись в Шотландии и вовсю наслаждались прелестями супружеской жизни. Я радовалась за Якова, и на самом деле сейчас он был мне не нужен. Мое сознание не тяготилось беспокойством: я порхала от переполнявшей меня радости.