Запретная любовь

— О! Он больше меня не любит, — сказала она. — Он любит её, эту женщину… Знаете, мадемуазель, теперь и я его не люблю! Почему я любила его до сих пор? Теперь я тоже хочу cбежать отсюда. Например, уехать вместе с Шакире Ханым… Они уезжают в Эйюп. Где это? Это далеко, не так ли? Я хочу в такое далёкое место… Мы с Вами туда ездили. Почему снова не поехали? Вот бы опять туда поехать, оказаться далеко отсюда… Мадемуазель, поедем, можно?

Затем она вдруг встала с постели и удивилась, почувствовав слабость. Она будто встала после долгой болезни. Эта слабость казалась ей странной. Она со смехом сказала:

— Мадемуазель, думаю, мне будет трудно идти. Пойдёмте в холл вместе? Мы смотрели из окна на пароходы. Уже приедет Бюлент, верно? — Когда они шли вместе в холл, Нихаль тихо спросила:

— Вы обещаете ничего не говорить отцу?

Вечером Бюлент приехал с огромной тетрадью. Он сдержал обещание и написал письма старшей сестре. На тетради был изображён голубь с конвертом в клюве. Поверх изображения Бюлент тонким почерком написал заголовок: Для Нихаль Ханым…

Он хотел сам прочитать все письма. Нихаль тихо, иногда с улыбкой слушала. Потом вдруг остановила брата и сообщила:

— Знаешь, Бюлент, в доме новое событие! Уехали Шакире Ханым и Джемиле.

Бюлент пожал плечами и сказал: — Знаю! Я узнал от Бешира. Не боролась бы она против мамы.

Нихаль непроизвольным движением отодвинула тетрадь Бюлента, его слова нанесли сегодня самую большую рану. Как? Бюлент считал, что эта женщина права, верно? Его мать! Но это Шакире Ханым вырастила его, смотрела за ним, ухаживала за ним с самого рождения. И за всё это такие слова, верно? Его мать! Эта женщина…

Она смотрела в лицо ребёнка, не говоря ни слова. Потом опять отодвинула тетрадь и сказала:

— Я устала, больше не хочу.

Бюлент, не понимая, спросил:

— Сестра, разве ты не написала мне письмо?

Нихаль солгала:

— Нет, не написала. Это так смешно… — сказала она.

Нихаль чувствовала, что в её сердце что-то оборвалось. Она не хотела больше видеть Бюлента:

— Бюлент! — сказала она. — Ты не сходишь к отцу?

10

Декабрь… Уже полчаса крупные хлопья из плотного снежного облака падали в лёгкий вечерний сумрак. Бихтер медленно открыла дверь комнаты Бехлюля и всунула туда голову, будто не осмеливаясь войти. Она искала Бехлюля в темноте, освещённой красным пламенем, выскальзывавшем из дверцы только что разожённой печки.

— Бехлюль Бей! Вы опять забыли про мои конфеты?

Бехлюль стоял у окна на другом конце большой комнаты:

— Это Вы, тётя? Ваши конфеты? Нет, не забыл.

Бихтер вошла в комнату. Бехлюль шёл навстречу к ней. В полутёмной комнате они видели друг друга в форме теней в мерцавшем сиянии пламени, облизывавшего красными языками часть ковра, край дивана и ножки круглого столика.

— Ваши конфеты, Ваши конфеты… Постойте, куда я их положил? А! Вот здесь, на столике…

Когда Бехлюль брал маленькую картонную коробку, что-то соскользнуло со столика и упало на освещённый красным пламенем кусок ковра.

— О! Что это? Как всегда, множество женских фотографий. А какие ещё могут быть у Вас фотографии? Дайте, я посмотрю! — сказала Бихтер.

Бехлюль ответил: — Видели? Все мои провинности разложены у Ваших ног. Кто знает, что Вы теперь подумаете обо мне, какие у Вас возникнут невероятные подозрения! Но если бы Вы знали, с каким чистым, художественным стремлением приобретены эти фотографии. Вот Вы, тётя, улыбаетесь, почему бы Вам не присесть?

Бихтер села на диван рядом с печкой. Бехлюль сел на ковёр у ног молодой женщины и собирал фотографии. Бихтер наклонилась, взяла одну и поднесла к огню, чтобы можно было рассмотреть.

Бехлюль сказал:

— Знали бы Вы, как мне интересны театральные костюмы. Это артисты из труппы итальяской оперетты, о которой я столько рассказывал Вам летом… Они приобретены только из-за странных костюмов…

Бихтер улыбалась:

— Костюмы? Но у них есть всё, кроме костюмов. Дайте их все посмотреть.

Бихтер наклонилась и забрала у Бехлюля все фотографии, а он прислонился к дивану, чтобы вместе их посмотреть.

Бихтер, сморщив лицо, сказала:

— О, Боже! Какое безобразие! Вы остались на всё лето, чтобы на это смотреть?

Они находились так близко, что рука Бихтер касалась щеки Бехлюля. В печке потихоньку угасало пламя, оно застенчиво удалялось, словно стремилось полностью оставить этот уголок в объятиях темноты.

Рука Бехлюля случайно упала на колено Бихтер. Приятное тепло от печки рядом с ними дарило пьянящую расслабленность, за мутным стеклом сталкивались в сумасшедшем танце снежинки. Было темно, Не говоря ни слова, Бихтер сидела, держала в руке фотографии, которые уже нельзя было разглядеть, и неосознанно боялась пошевелиться. Только два красных глаза в дверце печки смотрели на них тусклым, почти полностью скрытым взглядом. Вдруг оба вздрогнули. В уединённой атмосфере тёмной комнаты они в одну и ту же секунду почувствовали что-то, что не давало сказать слово, сделать движение. Они будто были в опасном сне, думали, что любая мелочь может стать причиной неведомо какой опасности.