Запретная любовь

За столом хозяева говорили о раннем ледоходе, о том, когда ждать первый пароход, о чем-то еще, Марта слушала их краем уха, все внимание ее было приковано к комнате, где лежал Ганя. Не шевельнется ли, не скажет чего. И не сразу поняла, что Софья Власовна спрашивает у неё, когда она должна родить.

– В июне.

– Дай бог! Дай бог!

– А теперь Марта, ответь мне. Кто вы такие, от кого бежите, кто стрелял и почему? Говори как на духу. Ничего не утаивай. Чтобы мы с Софьей Власовной могли решить, как нам дальше отношения с вами строить.

– Игнат, может, Марта сначала отдохнет? Ночь на дворе.

– Уже утро, – Игнат Захарович потушил лампу. – Говори, Марта.

– Я немка. В Якутию попала как спецпереселенка, работала на лесоучастке сучкорубом. Рядом с лесоучастком село, Ганя жил там, однажды он защитил меня от собаки, познакомились.

Слушая Марту, Софья Власовна несколько раз уходила в комнату, где лежал Алексеев, и, возвращаясь, делала Марте успокаивающий жест. А Игнат Захарович не спеша набил трубку табаком и, сунув в печь лучину, раскурил от нее. И Марта сразу вспомнила Матрену Платоновну, вот так же раскуривающую трубку…

Рассказывая, Марта заново переживала произошедшее с ней и Ганей за этот год, и не раз на ее глазах навертывались слезы.

– Да, – протянул Игнат Захарович, – досталось вам.

– Что жизнь с людьми вытворяет. Сколько сил надо, чтобы вытерпеть такое. А как мама теперь одна будет? Она думает, погибла ты, – Софья Власовна с состраданием глядела на Марту.

– В селе хорошие люди, помогут.

– Что хорошие, я уже понял. Иди-ка, поспи.

В комнату, где лежал Алексеев, перетащили деревянный диван, положили на него матрас, застелили бельем…

Только Марта легла, как пришла Анфиса, устроилась сначала в ногах, потом перебралась к Марте под одеяло. Под её успокаивающее мурлыканье Марта и уснула.

Проснулась от захлёбывающего лая Боцмана, и сразу сердце испуганно ухнуло – пришли за ними. Но тут же вспомнила про надежно охраняющий их ледоход и, успокоившись, снова нырнула в сон. И все казалось, что плывет на льдине…

Спала бы дольше, но разбудил страх за Ганю, подошла, прислушалась к его дыханию. И тут же схватилась за живот, боясь двинуться с места… Едва отдышалась. Услышав, что она встала, вошла Софья Власовна, положила ладонь на лоб Алексеева:

– Жара нет, это хорошо. Крови много потерял, вот и обессилел. Если хочешь в туалет, то он за домом. Умывальник тоже вынесли на улицу. Тепло. Полотенце я тебе сейчас дам.

Марта вышла, глянула на ледоход и прошептала:

– Спасибо тебе, река. И тебе, Господи, спасибо!

Только отдохнув и придя в себя, Марта, наконец – то, разглядела хорошенько людей приютивших их. Игнат Захарович коренастый, с волевым лицом, с морщинами на лбу и щеках, с короткой стрижкой седых волос, с усами и бородой в своем флотском кителе походил бы на старого морского волка, добродушного волка, который курит трубку и любит рассказывать морские байки, если бы не колючий взгляд, от которого становилось не по себе. Было ему за шестьдесят. Пожалуй, столько же было и Софье Власовне, несмотря на возраст, сохранившей фигуру и красоту – овальное, будто вылепленное лицо не портили даже морщины, по сторонам красиво очерченного рта – две горестные складки. И было непонятно, что занесло их в такую глушь.

– Почему вы живете здесь, вдалеке от людей?

– Бакенщики мы, ледоход закончится, пойдут пароходы, поплывут карбаза, чтоб они не сели на мель, мы установим бакена, обозначим судовой ход. Работа наша отдыха не знает, в любую погоду – дождь, ветер – езжай на лодке, зажигай на бакенах фонари. Худо когда плоты сплавляют, бывало, все бакена соберут. А прежде, чем бакен установить, мне глубину промерить надо.

– А зимой?

– Зимой нам не обязательно тут жить, мы и уезжали раньше, а теперь круглый год здесь.

– И поблизости жилья нет?

– На той стороне наслег.

– Не тяжело вот так, вдвоём?

– С милой и в шалаше рай. Я в городе, среди толпы, наоборот, себя одиноким чувствую. Одиноким, чужим и никому не нужным. А здесь я при деле и с самым дорогим человеком. И никого мне, кроме нее, не надо.

Софья Власовна улыбнулась, провела рукой по волосам мужа:

– Вот такой он у меня.

– Давно вы бакенщиком работаете?

– Соня, расскажем Марте, как мы здесь очутились. Мы ее выслушали, пусть она нас послушает. У якутов есть хорошая пословица: «Лошади знакомятся ржанием, люди – посредством разговора.» Родом я с Верхоленья, фамилия наша Китаевы. Отец мой был лоцманом, сплавлял по Лене карбаза. И меня с собой брал, собирался из меня лоцмана сделать. Но мне больше на пароходах хотелось ходить, пошел сначала матросом, потом рулевым. Реку я знал хорошо, отцовская выучка. Скоро назначили вторым помощником капитана. А тут революция, гражданская война, вступил в партизанский отряд, там и встретил Софью Власовну… была у нас санитаром. Сама она с Воронежа – далеко судьба занесла. Война закончилась, поженились. Я ходил на пароходе капитаном, Соня… преподавала в школе, грамотных людей не хватало. Да…