Запретная любовь

– Но осталась такой же красивой и умной, – Китаев обнял жену сзади за плечи, уткнулся лицом в ее волосы. – Мы с тобой молодцы, нам бы еще Алексеева на ноги поставить.

Алексеев очнулся в ту же ночь, спавшая рядом на диване, Марта услышала его тихое:

– Пить.

И, как была в ночнушке, забежала в комнату к Китаевым:

– Он просит пить!

С этой минуты Алексеев пошел на поправку и, конечно, сразу обратил внимание на отсутствие живота у Марты:

– А ребенок – он жив?

– Жив, – Марта счастливо улыбнулась. – Мальчик, на тебя походит. Но его здесь нет.

– Как нет?

– С ним все хорошо, – поспешила успокоить мужа Марта. – У меня нет молока, и Игнат Захарович увез его за реку в наслег.

– Разве ледоход прошел?

– Игнат Захарович плыл между льдинами, мы с Софьей Власовной чуть от страха не умерли. Но ждать было нельзя, наш ребенок мог умереть. В наслеге женщина, Ульяна, родила в один день со мной и согласилась взять на время нашего мальчика.

– Мы попали к хорошим людям, раз они рисковали из-за нашего сына жизнью. А вообще, что они за люди?

– Китаевы, муж с женой. В гражданскую партизанили, Софья Власовна была санитаром. Потом он был капитаном на пароходе, сейчас бакенщик. Сын погиб на границе.

– Если бы он утонул, Софья Власовна осталась бы совсем одна. Не знаю, смог бы я сделать такое. Сначала они спасают нас, потом нашего сына, невольно подумаешь, что есть какая-то высшая сила, не дающая нам умереть. Но для чего? Для новых мучений? Может, у сына будет другая судьба?

– Я назвала его Семеном.

– Отец был бы рад. Так хочется посмотреть на сына. Я пропустил самый счастливый день в моей жизни, – Алексеев устало прикрыл глаза, и Марта, убедившись, что муж уснул, вышла во двор. И впервые заметила, что вокруг полно бледно-фиолетовых подснежников, а невдалеке, возле огромной поленницы, стоит барак с забитыми окнами, именно в таком ютились они с матерью до переезда к Гане. И, конечно, поинтересовалась, неужели и здесь работали спецпереселенцы? И зачем здесь поленница?

Игнат Захарович охотно ответил:

– Видно, вас везли на пароходе, что топился углем. А есть такие, что ходят на дровах, вот для них по всей Лене в определенных местах стоят вот такие штабеля. А барак. Раньше лес для пароходов заготовляли километров на тридцать повыше. Там все повырубили и прошлой осенью к нам перебрались. Нехорошее соседство, пьют, дерутся. И к нам приходили, водку требовали, отпор я им дал, так пообещали дом спалить. Осенью снова появятся, одна надежда, что скоро все суда на уголь перейдут. Как Ганя, сказали ему о сыне?

– Жалеет, что не увидел его.

– Ну, это поправимо.

– А почему одни бакена красные, а другие белые?

– Лена, река широкая, но судовой ход узкий, вот мы справа, если смотреть по течению, поставим красные бакена, а слева – белые. И капитан, увидев их, сразу поймет, куда ему держать курс. Работа наша тихая, незаметная, но без нее никуда.

– Ох и хвастунишка у меня муж, – вышла на крыльцо Софья Власовна.

– Почему хвастунишка? Я уверен, важнее нашей работы на реке нет.

– Игнат, я вот что подумала, надо отнести Ганю в барак. А Марту выдадим за мою племянницу, по-русски она говорит без акцента. Эмгэбэшники сюда не нагрянут, а участковый сильно вникать не будет. Им если и дали указание искать, то двоих мужчину и женщину.

– А вдруг он потребует у Марты документы?

– Вот, давайте, и прикинем, что будем говорить. Откуда она приехала, кем работала, есть ли родители, дети, сколько лет? И главное, почему приехала сюда и когда?

На следующее утро на носилках унесли Алексеева в барак, где у одной стены рядами стояли нары с соломенными матрасами, у другой – длинный стол, лавки, в углу печь-буржуйка.

– Ночами будет холодно, можно было бы печь растопить, но привлечем внимание. Ничего, у нас тулуп хороший есть, не дадим замерзнут. Днем на дверь будем вешать замок.

– Как в темнице. Может, доски с окон сбить? – глянула на мужа Софья Власовна.

– Скоро начнется навигация, пароходы будут останавливаться для погрузки дров. Вдруг кому-то вздумается заглянуть сюда. Матросам, конечно, будет не до этого. А вот пассажиры могут. Надеюсь, Ганя к этому времени встанет на ноги.

– Постараюсь. Мы доставили вам столько беспокойства.

– Так это хорошо. За зиму устали от однообразной жизни. Перечитали все книги, журналы. Я даже с Игнатом Захаровичем на охоту ходила, научилась петли на зайцев ставить.

– Ну, не всегда однообразно, – поправил жену Китаев. – Появился осенью, в ноябре, поблизости шатун, а у меня патроны только с дробью были. А шатун обнаглел, прямо к дому подходил, здоровенный медведище, едва Боцмана не задрал, успели в дом запустить. Убежал, лишь когда я выстрелил, не в него, в воздух, а то дробью только бы разозлил. Убежал, но ходил поблизости. Боялись из дома выходить. Пока бегал в наслег за пулями, извелся, переживал за Софью Власовну.

– Убили?