Запретная любовь

– Харлампий Прокопьев. Это у него ваш мальчик. Охотился в этих местах за изюбрем, а шатун его сзади скрадывал. Но Харлампий охотник опытный, не дал себя обмануть. А я с тех пор всегда, как в лес, беру патроны с пулями. Вот и завтра тоже не забуду. Хочу до озера пройти, тут недалеко, уток пострелять.

– Это будет первая весна, когда я не пойду на охоту, – вздохнул Алексеев.

– Главное, чтоб не охотились на вас. Ладно, устраивайтесь, поправляйтесь.

– Ганя, я тоже пойду, возьму что-нибудь почитать.

Когда по реке несло лишь отдельные, небольшие льдины, Алексеев уже мог сидеть. Однако вставать и ходить Софья Власовна запретила. Нарушил он этот запрет в тот день, когда появился первый пароход. Марта как раз ушла в дом за завтраком для мужа и, услышала:

– Пароход!

Вместе с Софьей Власовной выбежала из дома. Пароход, отчаянно дымя, тянул за собой несколько деревянных барж.

– А как он находит дорогу, вы же не поставили ни одного бакена?

– На этом пароходе опытный капитан. Да и река сейчас полноводная.

Пароход, сбавляя ход, стал подваливать к берегу.

– Бункероваться будет.

С парохода сначала дали гудок, потом что-то прокричали в сторону барж, и на нос передней баржи торопливо прошел шкипер. Скоро ему поступила команда отдать якорь.

И Марта, прихватив завтрак, заторопилась в барак. Алексеев сидел на кровати, прислушиваясь к тому, что происходило на реке.

– Пароход? Пассажирский?

– С баржами. Подойдет сюда для погрузки дров.

– В детстве мне хотелось быть великим охотником и еще капитаном. Когда мимо села проходил пароход, охватывала тоска. Трудно выразить это ощущение, но так хотелось оказаться на судне. Помоги-ка, – с помощью Марты Алексеев поднялся, на нетвердых ногах прошел к окну.

Пароход, оставив баржи, бросил якорь чуть повыше поленницы и, сплывая, остановился как раз напротив нее. Матросы заделали причальный конец за росшую на берегу, сосну, и начали устанавливать сходни…

Носили дрова на носилках, для удобства к ручкам были привязаны лямки, матросы надевали их на шею. Работали, не отдыхая, на барак никто не обращал внимания.

– Кто знает, может, капитаном станет наш сын. Так хочется его увидеть. Чуть окрепну и поеду в Якутск, попробую там добиться справедливости. Но сначала придется сходить в село, забрать признательные показания, что написал за меня Усачев.

– А если тебя в Якутске арестуют, посадят?

– Но иного решения нет. Не бегать же всю жизнь? – Алексеев вернулся к нарам, осторожно сел. – Хоть и на свободе, а сплю на нарах. Да у нас, похоже, вся страна на них спит.

– Ешь, уже остыло.

– Ельцы. Мы, наверное, уже надоели Китаевым. Кормят нас, поят. Неудобно. Никогда не был нахлебником. Как у них с продуктами?

– В основном свое, не покупное. Китаев он и охотник, и рыбак. А в леднике, он в стороне от дома, лежит сохатина, еще что-то.

– Браконьерничает Игнат Захарович.

– Вчера поставил в заливчике морды, а утром принес ельцов с полведра. С хлебом хуже. Мука кончается. Китаев говорит, начнут карбаза сплавлять, тогда обменяет на рыбу. У него там знакомые, заранее договорился.

– Карбаза? Как я не подумал. Вот на чем нужно добираться до Якутска. Не пароход, знакомых не встретишь.

С реки донесся гудок, послышался шум выпускаемого пара, зашлепали плицы.

– Отходят, – Алексеев снова, но уже самостоятельно, поднялся, подошел к окну.

Пароход, сделав оборот, подходил к передней барже.

– Мама, кроме Нахоры и Красного, нигде не была. Все собиралась съездить в Якутск, я обещал свозить, обещал, да все как-то не получалось. Все на потом оставлял. А на потом ничего нельзя оставлять. Этого – «потом «, может и не быть.

Каждую появившуюся на реке лодку, обязательно разглядывали в бинокль. И в этот июньский день, только Марта, закрыв барак на замок, пришла постирать бинты, как вдалеке показалась лодка. Китаев сходил за биноклем, глянул – мужчина в милицейской форме:

– Чусовской. Наш участковый.

Марта спрятала бинты, вылила воду и вместе с Софьей Власовной, ушла в дом, готовиться к встрече. Заплели две косички, торчащие в разные стороны, дали в руки шитье.

А Китаев, спустившись к реке, смотрел, как участковый мощными гребками весла гнал маленькую ветку вперед… Китаев придержал, ткнувшуюся в берег, лодку, дал возможность выйти из нее участковому и уж потом подтянул повыше.

– Здравствуй, Игнат Захарович!

– Здравствуй, Афанасий Петрович! Какими судьбами?

– Да вот подумал, что давно вас не проведывал. Живете вы на отшибе, мало ли что. Как Софья Власовна? Что у вас нового?

– Софья, слава богу, здорова. А нового. Что может быть нового у стариков? Вот Софьина племянница приехала, все повеселей стало. А как вы живете, жена, дети?

– Да пока все нормально, младший первый класс закончил, читает все подряд. Да, чуть не забыл, – Чусовской достал из лодки пачку газет. – Вот привез. А то вы тут, наверное, совсем от жизни отстали, не знаете, что в стране делается.

– Вот за это огромное спасибо!

– Боцман! Молодец, не забыл. Где бродил, почему так поздно встречаешь? Хорошая собака, хорошая…

Софья Власовна стояла на крыльце, поджидая гостя.