Запретное кино

Ирина бросилась суетиться насчет чая, а Клавдия снова позвонила домой.

— Федюша, это я, я уже выезжаю.

— А я уже сплю, — грубо ответил муж.

Клавдия улыбнулась и положила трубку. Ничего, сегодня она реабилитируется. Федор, конечно, еще не спит. Ждет ее с двумя равно значимыми целями — поругаться или… совсем наоборот. Словом, что получится. Клавдия постарается, чтобы… совсем наоборот.

— Меня само его убийство и натолкнуло на эту фантазию, — сказала Клавдия, когда чай был готов. — Понимаешь, это, собственно, было не убийство, а какая-то казнь. Тут ниточки тонкие, еле ощутимые, но… предположим, вернее, снова пофантазируем. А ты меня поправишь, если я не права кардинально и окончательно.

— Хорошо, — с готовностью ответила Ирина.

— Если мы согласились с тем, что человек во время войны вдруг решает поменять вообще всю свою биографию, что, впрочем, еще нужно доказать, то мы спросим себя — почему? Ответ простой — прежняя биография этого человека была ему в тот жестокий момент опасна. Что-то он такое натворил, что заставило его… Я не знаю, как это можно было сделать иначе, боюсь, только убить настоящего Сафонова. А ты, наверное, слышала и про заградотряды, и про СМЕРШ, эти ребятки особенно не воевали, но солдат положили немало. Наших солдат. Понимаешь, как надо было бояться своего прошлого, чтобы не побояться СМЕРШа. А за что тогда карали сурово? Да за все. За дезертирство, за разглашение тайны, за спекуляцию… Но пуще всего за предательство.

— Вы хотите сказать?..

— А интересно, — отхлебнула чаю Клавдия, — что я хочу сказать?

— Что он был предателем? Что он был каким-нибудь полицаем? Ну да, вы же про казнь упомянули.

— Вот именно. Это очень по-немецки было — сначала палками, а потом повесить. Так вот я и говорю, что, видно, он так и не спрятался, что нашли его и — казнили.

— С ума сойти, — выдохнула Ирина. — Просто сойти с ума. И что же теперь делать?

— Теперь пустяки остались — начать и кончить. Завтра же будем снова шерстить архивы. А сейчас не в службу, а в дружбу, может, там дела на сокамерников Семашко пришли, надо поглядеть.

ПЯТНИЦА

2.11–3.04

Федор сбегал в ванную и, вернувшись, сладко уснул у Клавдии на плече.

Клавдия подождала, пока он по-детски засопит, осторожно высвободилась и встала.

Накинула халат, вышла в коридор, достала из сумки дела и уселась на кухне.

Заглянул Макс. Он был счастлив — мать не заняла сегодня его компьютер.

— Ты чего не спишь? — спросил он без особого интереса.

— Да так, книжку дали почитать на один вечер, — соврала Клавдия, а когда Макс вышел, сама расхохоталась. Ну как в плохой советской пьесе — даже в постели о делах. Правда, у Клавдии было оправдание — в постели она о делах не говорила.

Итак, кто тут у нас?

Клавдия быстро перелистала бумаги и нашла Чалидзе.

Господи, Георгий Чалидзе! Гоги Ювелир! Когда же это было?! Еще при коммунистах. Чалидзе тогда торговал золотом и валютой. Ну, правильно, началась волна эмиграции в Израиль, отъезжающие семьи продавали все, Гоги на этом здорово нажился.

Что же теперь совершил лог старый спекулянт? (Теперь уже и слова такого не помнят — спекулянт.)

Ага, злостное хулиганство. Что?! В пьяном виде разбил три зеркальные витрины ресторана «Макдоналдс» и цинично приставал к посетителям. Ничего себе! А на психиатрическую экспертизу старика водили? Было дело. Нормальный.

Клавдия снова хохотнула, представив себе этого седого, представительного, обаятельного мужчину в костюмах от лучших московских портных, разбивающего витрины американской забегаловки и цинично пристающего к посетителям.

Интересно, что значит — цинично?

Нет, старик не иначе как умом тронулся. Предлагал молоденьким официанткам «устроить гамбургер». Оправдывался тем, что принял перед этим виагру.

Бывает же! — подумала Клавдия, откладывая дело. Седина в бороду, а бес в ребро.

Так, теперь посмотрим на Горбатова.

Ага, тут теплее. Тут намного интереснее. Тут как раз подпольный цех по производству видео- и аудиопродукции.

Тут просто горячо.

У Клавдии даже захватило дух, как удачно все складывается. Вот он, настоящий видеопират. Вот откуда ноги растут. Теперь только бы дождаться утра. А там она с этим Горбатовым, как бишь его, Леонидом Марковичем, плотно побеседует. Им есть что сказать друг другу.

Клавдия честно просмотрела и остальные дела. Но там больше ничего любопытного не нашла.

И тут она сама себя остановила.

Погоди, милая. Что-то ты загнала лошадей. Что-то ты бежишь впереди паровоза.

Что мы имеем на сегодняшний день?

Мы имеем самоубийство Семашко при очень подозрительных обстоятельствах. Записку ему явно продиктовали.

Мы имеем гуляющую по Интернету видеосъемку заказного убийства, где стреляет вовсе не Семашко.

И еще мы имеем поганый, мерзкий, ублюдочный сайт с разными видами казней.

Почему ты связываешь этого пирата со всем вышеприведенным?

Клавдия покусала губы, потерла лоб, подвигала плечами — никаких мыслей.

Одно убеждение, неизвестно на чем основанное.

Но — убеждение.