Запретное обновление (СИ)

   Оказалось, что этот вождь племени зеленых влюбился в местную девчушку, которая помогала своей старушке-матери, что столь часто отправляла её в лес за всякими вкусностями и травами, которые дарила природа, еще одна мать. Тогда наш зеленый и мог лицезреть эту девушку. И как оказалось, он был не таким глупым, как многие его соплеменники, поэтому он и вождь, поэтому он и не стал сразу показывать себя этой юной особе людской расы, а просто наблюдал. А она так часто пела и пение её становилось все громче, когда она все глубже забредала в лесные просторы. Можно было подумать, что это пел сам лес, ибо голос её лился рекою, особенно для слуха гоблина, ведь в его племени никто не умел петь. Точнее умел, но так - точно никто. Со временим вожак зеленой стаи стал все ближе подбираться к девушке при помощи деревьев и кустов, но не показывал себя. А та становилась все краше в его глазах. Мир для него стал меняться. Пусть это и был гоблин, зеленый и маленький, но в душе он чувствовал себя высоким представителем людской расы. Но он и осознавал ту вещь, что он вожак своего племени и слабости его никто не должен знать и видеть.

   Дни шли, время летело, звезды сменялись чистой светлостью, а светлость звездами. А зеленый все ближе подбирался к предмету своей любви. И кто бы смог догадаться, что это зеленое создание, которое резало своими клинками всех на право и на лево, дабы добраться до статуса вождя, которое было способно убить младенца и все живое, что окружало его, которое не знало чувство радости и доброты, сломает все представление о гоблинах за все столетия, которые эта раса могла держаться на этом свете.

   Дни сменялись днями, но лес все так же возвышался над землей, а свои гости продолжали посещать его. Зеленый уже за столь долгое время начинал понимать язык человеческой расы, который мог слышать лишь из уст второй гостьи леса. А та все продолжала посещать лесные просторы. Продолжала свою песню для всего живого, что могло обитать там. Для леса. И для зеленого.

   И вот настал этот момент. Одно слово смогло нарушить пение девушки, нарушить то, что когда-то было нерушимым, из чего был барьер, который мог защитить от всего плохого, что тоже имелось на этом свете, но всегда скрывалось где-то в своих недрах. Не трудно догадаться, что это был голос зеленого. Зеленый, возвращаясь в свою хибарку, которыми было обставлено племя, часто практиковался в человеческой речи. Много практиковался, усердно. И первым словом от него, что услышала девушка, было таковым:

   - Здравствуй, - послышалось откуда-то из-за гущи одеяния дерева, где было ничего не разобрать. Акцент этот был столь удивителен и никогда никем не слышан до этого момента.

   - И тебе не хворать, лес, - на что ответила ему девушка. Зеленый был так удивлен тому, что девица не подняла крик на все просторы лесные и не кинулась куда-то вспять. Но он и знал, что так она никогда не поступит.

   Таким и прошел их первый контакт. Зеленый был так удивлен, удивлен тому, что она ответила ему. Пусть она и не знает, да и представлять не может, кто он есть на самом деле, но ему это даже не важно, ведь она ответила. После её первых слов, обращенных к нему, листва на деревьях сразу залилась быстрым шумом, а сам зеленый был уж далеко от этого места. Вслед он услышал лишь тихое хихиканье этой человеческой особы. Он часто слышал её смех, но такого - никогда. Тогда он и почувствовал впервые радость. Радость, которая никогда не была чужда этой зеленой расе. Радость, которую никто и никогда не испытывал даже при рождении собственного дитя, ибо в нем все видели будущего конкурента. Это была первая радость. И не последняя.

   Второй разговор был таким же радостным как и для гоблина, так и для девушки. Он был долгим и длился и почти целый день, пока не настало время уходить. По большей части он слушал её, но обращалась она именно к нему, а не к кому-то другому. Он продолжал радоваться и даже не скрывал этого.

   Время летело так быстро, как никогда. Зеленый продолжал вести свою летопись, дабы открыть всем народам его расы то, чего они не смогли бы открыть до него. То, до чего бы они не дошли сами, без его помощи. Писал он на своём языке, поэтому любой бы из гоблинов смог понять написанное им. Хоть народов было много, а язык гоблинский был один.

   Была у расы этой такая традиция, что раз в несколько десятков лет племя должно уходить со своего места жительства и переходить на другое. Этим гоблины показывали, насколько их раса независима от местных условий и кого-либо, поэтому они брали с собой оружие, одну важную для них вещь и отправлялись на поиски нового места жительства, а старое попросту оставалось пустовать. Пустовать до того момента, пока какая-нибудь местная ребятня не доберется до него. Тогда уже эти постройки оживали. А сколько всего там интересного можно было обнаружить. Везло же тем детям.