Запретные удовольствия. Оранжевая комната

– Ты дерьмо, – тихо проронил он, – ты ничего не стоишь и не значишь. Я нужен тем, кто делает дело. Они не могут меня убить, потому что меня некем заменить.

– Незаменимых не бывает, – пожала плечами я, – ты подумай о своем заместителе. Он ведь, наверное, не такой наглый, как ты, и не такой самоуверенный. А большие люди любят таких помощников, которых при случае можно легко запугать. Ты в эту категорию не входишь, но твои подчиненные? Неужели им неизвестно то, чем ты занимаешься, то, ради чего ты нужен этой мафии, стремящейся прикончить Батырова?

– А если и неизвестно, их быстро введут в курс дела, – согласно кивнул Тенев. – А твой труп будет служить хорошим примером того, что не нужно болтать, корчить из себя крутого и пытаться переиграть своих партнеров, нанимая киллера по голову Дергача.

– Теперь-то ты начинаешь понимать? – спросил Дима, жестоко улыбаясь тонкими губами.

Аночкин молчал, не глядя на нас.

Мне показалось, что он лихорадочно обдумывает планы бегства, спасения, обмана всех и вся.

Чтобы окончательно опустить его, я сказала, будто бы безразлично:

– И это надо же, что в такой дерьмовой ситуации, когда верная смерть исходит сразу из двух мест, Дергач, узнав о контракте, тоже поклялся откопать Аночкина и пришить его?! Нет, старик, ты погорел. И то, что мы тебя здесь держим, тебя не убивает, а спасает, потому что в противном случае ты был бы уже мертв.

– Ну? – спросил Сергей.

Мысли отражались на лице чиновника с пугающей ясностью, и мне было даже жаль этого преступного старика из администрации области.

Вот он подумал, что нужно закричать, заорать во все горло, чтобы соседи прибежали или хотя бы вызвали милицию. Но Дима уже проверял остроту ножей, задумчиво поглядывая на связанного.

Вот у него в голове мелькнула мысль о побеге: притвориться задыхающимся, слабым, потерявшим всякую волю к жизни, а когда развяжут, рвануться к окну, разбить его и…

Но Сергей уже смешивал в блюдце густую массу бурого цвета, в которую последовательно добавил горчицы и соли.

– Перец. Где перец, Таня?

– Вон там, у плиты. Ты «щипалку» делаешь?

– Нет, не факт, что «щипалкой» его возьмешь. Я хочу попробовать новый рецепт Сташевского – он его «красной смертью» назвал… Тьфу, тут черный перец, а нужен красный!

– Красный под окном, в шкафчике. Слушай, он же смесь так до конца и не опробовал, там результат воздействия на печень и почки неясен! Такое лакомство повышает сердечную активность в четыре раза! Ты его убить хочешь? – я испуганно кивнула на сжавшегося Аночкина.

– А чего мне с этим хреном делать?! – возмутился Сергей, высыпая половину пакетика красного перца в блюдце и сноровисто размешивая кирпичного цвета месиво. – Я, между прочим, его охранять не вызывался!

– Чего ты за него переживаешь? Тебе его жалко? Он тебе родственник? – недоуменно спросил Дима, надевая резиновые перчатки. – Где лук, Таня? В сетке?

– В сетке. Погоди, ты на глаза собираешься?!

– Ну не на спину же!

– Он же ослепнет! Орать будет!

– Заткнем пасть! Помычит, помычит и успокоится! А что мне с ним делать, если он по-хорошему говорить не хочет?!

– Он слепой сможет выступать свидетелем в органах, на суде?

– Вообще-то сможет, – ответил Сергей. – Так, я почти готов. Теперь нужно разогреть. Где у тебя сковородка?

– Вы что делать собираетесь, сволочи?! – внезапно возопил Аночкин осипшим голосом. – Вы что?!. – он сорвался на фальцет и не сумел закончить своего вопроса, со страхом глядя на нас, переводя чумной взгляд с блюдца на ножи, с ножей на стремительно нарезающийся лук, который начинал жестоко драть глаза всех в кухне, с лука – на меня.

– Нечего, Аночкин, – жестко проронила я, – ты сейчас думаешь, что надо согласиться, наговорить всякой херни, а потом сбежать, когда мы развяжем тебя и поведем куда-нибудь. Должна предупредить тебя – ничего не получится. Мы – не идиоты и не новички. Ты выйдешь за пределы этой квартиры живым, только если мы будем уверены в том, что ты выложил всю правду. Ты не сможешь связаться ни со своим шофером, ни с кем-либо другим – мы тебя спеленаем, как куклу, и повезем в мешке. Выбора у тебя нет: кричи, не кричи, пытайся убежать – тебя ждет лук прямо к радужке, дикая боль, возможное ослепление, шок, долгие мучения – и, рано или поздно, ты все нам расскажешь. У тебя есть только один выход: рассказать все сейчас же. Тут же. ВСЁ. С самого начала аферы и до самого конца.

ТЫ ПОНЯЛ?!

Он долго молчал, и Дима уже начал было надевать фартук, придвигая табуретку поближе к чиновнику и ставя на нее блюдце с луком, когда старик весь как-то обмяк, жмуря слезящиеся глаза, и хрипло пробормотал:

– Расскажу.

Лук, «смесь Сташевского», ножи и другие кухонно-пыточные принадлежности были срочно убраны в сторону, окно открыто, кухня проветрена, а мы все перекочевали в гостиную.