Запретный мир

Хуккан появился неожиданно быстро, словно специально прятался за ближайшим домом, ожидая, когда позовут. Хотя нет, конечно. Станет правая рука вождя играть в прятки, будто дитя малое!

Увидев Юмми в женском наряде, он опешил лишь на мгновение. Затем усмехнулся — не грязненько, как Изяй, а с пониманием. По его знаку сторожа отошли чуть ли не на два десятка шагов.

— Говори.

— Я скажу вождю, — твердо ответила Юмми. Сейчас она удивлялась сама себе: и откуда только взялась непреклонность?

— Ты несешь ему слова колдуна? — Хотел того Хуккан или нет, но в его голосе прозвучала неприязнь.

— Нет. Я буду говорить от себя.

Раздумывая, Хуккан присел на корточки. Набрав пригоршню мелких камешков, прошептал над ними простое заклятье, успокаивающее духов, и разом швырнул в ручей всю горсть.

— Видишь? Это ведь мы. Вот что сделал с нами выживший из ума колдун. Были камешки — и нет их, скоро не станет и нас. А ты, если не догадаешься умереть, проживешь свой век рабыней в племени Волка или Вепря. Но не в этом дело… Вождь сюда не придет, а как вести тебя к нему — не знаю. Увидят люди — могут ведь и убить. Человека недолго потоптать насмерть. Разве что пройти с той стороны, в обход селения…

— Нет, — отрезала Юмми. — Они должны видеть. Я не боюсь.

Авторитет ли Хуккана, сильнейшего из воинов племени, удержал соплеменников от расправы или огорошил новый облик «ученика чародея» — но никто не кинулся драться, не швырнул в спину камень, даже не крикнул вслед обидное слово, когда Хуккан и Юмми шли через селение. Соплеменники молчали, смотрели… Многие, бросив повседневные дела, потянулись следом к дому вождя, но и только.

Проскальзывая вслед за Хукканом в жилище вождя, Юмми чувствовала затылком тяжелые взгляды. К Растаку дорогие соплеменники всей толпой не сунутся, но и по своим домам не разойдутся, будут стоять и ждать, как рассудит вождь, лелея надежду принять участие в казни, если вождь решит отдать преступницу людству на расправу…

В отличие от рябого Изяя, Растак постарался скрыть оторопь. Лишь кустистая бровь вождя поползла вверх, а губы искривились в недоброй усмешке.

— Вот как…

В ответ Юмми только кивнула: вот так, мол.

Движением руки вождь отослал из дома обеих жен, безмолвно раззявивших рты, а Хуккану велел остаться.

— Я думал, старик давным-давно ума лишился, а не только что. А он, выходит, еще вон когда всех перехитрить вздумал… Ну и ну. Готовил себе замену, так надо понимать?

— Дедушка так хотел, — согласилась Юмми.

— Какой он тебе дед, — пробурчал Растак. — Он Ер-Нану дед, а тебе прадед, ему зим сто…

— Я зову его дедушкой, — возразила Юмми.

Растак с безразличным видом поворошил угли в очаге.

— Говори, зачем пришла.

Меньше всего сейчас следовало юлить, пересыпая, словно бисер, слова и недомолвки, к тому же в этом деле вождь был явно искушеннее, и, поняв это, Юмми выпалила:

— Чужаки не умрут, если я этого не захочу.

Она видела: как ни владел собою вождь, в эту минуту он вздрогнул.

— Ты говоришь правду или лжешь, как привыкли лгать колдуны? Ты справишься?

— Я говорю правду. Я справлюсь.

Хуккан, присевший на корточки подле очага, шумно вздохнул.

— Что ты хочешь получить взамен? — спросил вождь. — Я готов выслушать. Только не проси слишком много.

— Мне нужно совсем мало, вождь. Жизнь чужаков стоит много больше.

— Хочешь сама стать кудесницей? — В глазах вождя вспыхнул интерес.

— Нет. — Юмми помотала головой. — Мне все равно. Лучше Ер-Нан, чем я. Если он окажется слаб, я приду ему на помощь.

Растак кивнул:

— Пусть так. Так чего же ты хочешь?

— Не убивай дедушку.

На этот раз обе брови вождя взметнулись вверх в деланом удивлении.

— И все? По-моему, его никто не трогает. Наоборот, его день и ночь охраняют от людского гнева…

— Ты понимаешь, о чем я говорю, вождь. — Голос девушки был тверд, но чего ей это стоило! Но только так и не иначе сейчас надо было говорить с вождем — открыто, дерзко, с высоко поднятой головой. Только так и можно было уцелеть самой, спасти Скарра и, в конце концов, все племя! Ведь неошибающийся старый чародей все-таки ошибся… — Дедушка должен жить в своей землянке, как прежде. Ему по-прежнему должны носить еду. Он не должен погибнуть ни от голода, ни от меди, ни от камня, ни от воды, ни от огня…

— Я не в силах сделать его бессмертным, — с усмешкой перебил Растак. — И я не могу сделать так, чтобы все стало как раньше. Человеческая память — не текучая вода.

— Но ты обещаешь, что Скарр умрет не раньше, чем предки сами призовут его к себе?

— Это я обещаю, — неторопливо, с видимой неохотой проговорил вождь после долгого молчания.

— Поклянись Матерью-Землей, что исполнишь, — потребовала Юмми.

Растак сдержал вспышку. Покачав головой, наскреб с утоптанного пола пригоршню земли, прижал горсть к бороде.

— Клянусь Матерью-Землей. Духи очага и предки, что глядят на меня с небес, — свидетели мои. Слово мое твердо.

Теперь, когда клятва была произнесена, невольно вздохнула Юмми. Огромное напряжение, с каким она столь дерзко вела разговор с вождем — сама от себя такого не ожидала! — понемногу стекало в земляной пол.

— Когда ты готова приступить? Время дорого.