Запретный мужчина

Все было хорошо, уютно, ласкало глаз, — без той вызывающей плебейской роскоши, которую ненавидела Ирена и втайне презирал в общем-то равнодушный к убранству жилища Херман.

Ирене оставалось только Бога молить о том, чтобы он продлил их благоденствие и чтобы они всегда пребывали в том состоянии покоя и тихой радости, которое владело всеми членами семьи с того самого момента, как они въехали в это жилище.

…В этот день Херман явился немного раньше, чем обычно. Он был так же, как всегда, нежен с женой и ласков с детьми, но Ирене показалось, что мысли Хермана блуждают где-то далеко.

От обеда Херман отказался, и это был тревожный симптом. У них было заведено обедать вдвоем, когда он возвращался из офиса. За обедом они обсуждали различные новости, и Ирена подробно рассказывала мужу, как они с детьми провели сегодняшний день.

Херман прошел в гостиную и остановился над недоигранной партией в шахматы: с полчаса назад Милагритос увела детей в соседнее кафе — полакомиться клубничным мороженым, которое они любили.

Херман сделал ход белым слоном — белыми фигурами всегда играла Мартика. В качестве ответного хода он за Хермансито снял пешкой пешку. Потом как будто надолго задумался над очередным ходом белых.

— Что-то случилось? — спросила Ирена.

Херман, словно разбуженный звуком ее голоса, вздрогнул и обернулся к жене, приняв смущенный вид.

— Да, случилось, малышка, — сказал он. — Мартика забыла сделать рокировку. А это чревато… Да… — повторил он как будто про себя, — чревато… Рокировка… — И Херман снова погрузился в свои размышления.

Ирена подошла к шахматному столику и за Мартику произвела рокировку.

— Так хорошо? — пристально вглядываясь в озабоченное лицо мужа, спросила она.

Херман постучал пальцем по черному коню.

— Ты видишь, рокироваться ей поздно. Тут Хермансито наметил комбинацию… И я, пожалуй, сделал неправильный ход. Рокироваться, Ирена, всегда следует вовремя.

— Как же понимать твои слова? — с тревогой спросила Ирена.

Херман ласково усмехнулся и погладил жену по щеке.

— Король должен быть защищен, Ирена, от возможного шаха. И от мата тоже…

— А ты хорошо защищен, Херман? — вдруг как по наитию произнесла Ирена.

Херман внимательно посмотрел на жену. Она ответила ему взглядом, полным тревоги.

— У меня в запасе много фигур, Ирена, — проговорил он, — много времени впереди и достаточно идей для ответных ходов. Не волнуйся, все хорошо.

Херман Гальярдо не допускал мысли, что угрозы Темеса имеют под собой реальную основу, но вместе с тем визит прокурора, он это чувствовал в глубине души, заключал в себе какое-то зловещее предзнаменование.

Что, если Темес примется копаться в его далеком, отнюдь не безупречном прошлом, задавал себе вопрос Херман. Самому ему казалось, что он отсек все концы своих былых связей, могущих нанести урон его репутации и доставить неприятности в настоящем и будущем. Херману удалось то, что редко удается человеку, хотя бы раз связавшемуся с мафией. Уйти целым и невредимым из наркобизнеса — это все равно что выйти сухим из воды. Однако Херман не был полностью уверен в том, что после того, как он сам порвал с мафией, то же самое сделали Ярима и особенно Диего; они могли за его спиной продолжать сотрудничество с дельцами наркобизнеса не столько в целях обогащения, сколько для того, чтобы насолить ему, Херману Гальярдо.

Возможно, именно их сотрудничеством и объясняется уступчивость, которую проявила мафия, когда Херман решил завязать с наркобизнесом.

Но Диего Лей давно в могиле, а Ярима… Кто знает, где и чем теперь занимается Ярима?.. Мысль о ней иногда смущала покой Хермана: это он и никто другой повинен в том, что она сделалась чудовищем, для которого нет никаких моральных преград.

Она любила его и верила в то, что ему, Херману Гальярдо, человеку исключительному, как считала Ярима, все позволено, верила, что и для нее, как для возлюбленной такого человека, не должно существовать никаких нравственных барьеров.

Ради него Ярима была способна на все. Для нее все средства хороши, если они ведут к единственной вожделенной цели и укрепляют ее отношения с Херманом. Он знал, что мог толкнуть ее на любое преступление. В те далекие времена эта мысль грела Хермана, позже — заставляла нервничать, а еще позднее — ужасаться.

Иногда Херману казалось, что он, не отдавая себе отчета, привел в действие какой-то страшный механизм и теперь этот механизм, выполняя заложенное задание, способен сокрушить на своем пути все, что могло бы помешать ему выполнить его.

К счастью, Ярима наконец оставила его в покое. Но отчего мысли Хермана с того времени, как его навестил новоиспеченный прокурор, то и дело возвращаются к ней?..

Спустя несколько дней произошло событие, которое окончательно выбило из колеи Хермана Гальярдо.

Ему позвонил Мануэль Торес, управляющий банком, в котором он держал свои деньги, и попросил о встрече.

— Я всегда рад тебя видеть, — настороженно ответил Херман. Он сразу понял, что Торес хочет сообщить нечто важное.