Запруда из песка

– Такой шаг будет воспринят как слабость чужих. Что бы вы подумали о сильном бойце, способном одним-единственным хуком отправить вас в нокаут, если он вдруг вздумает пугать вас ложными выпадами? Только одно: он не уверен в себе, хотя у вас и весовая категория не та, и челюсть открыта, и вообще вы драться не умеете. По той же причине мы не можем пригрозить ударом и не ударить. Такой шаг будет неизбежно воспринят как слабость. Гуманизм чужих? После Джакарты? После Сан-Паулу? После Лос-Анджелеса? Людям не свойственно верить даже в гуманизм людей, а тут вы хотите, чтобы они поверили в гуманизм чужих! Полноте.

Он был прав. Опять прав.

– А мы не ошиблись с вами, – весело глядя на меня, сказал Магазинер. – Считайте, что вы прошли тест. Да-да, как раз на гуманизм. Луна, гм… Не ожидал и приятно удивлен. К сожалению, предложение придется отклонить… Выпить хотите? Теперь можно.

– Хочу.

Он наклонился, что из-за пуза далось ему непросто, и выудил бутылку из-под стола. Видимо, уже не опасался, что я огрею его по голове, воспользовавшись моментом.

Это правильно.

Мне было до ужаса интересно узнать, сдержал ли бы он слово отпустить меня без амнезии, захоти я уйти, – но как проверить это?

Уже никак.

– Помнится, вы хотели победить чужих, – весело глядя на меня, сказал Магазинер, словно уловив мои мысли. – Теперь вы знаете, что астероиды на Корабль насылают вовсе не чужие. Ваша задача значительно упростилась. Ну так что, будем воевать? Или будем работать на благо Экипажа?

Я помотал головой.

– Не буду я с вами воевать. Хотя если вы…

– Что «если мы»?

– Если вы реинкарнируете Шлёцера, Тауберта и Теплова – тогда буду.

Он захохотал во все горло – и вдруг осекся. В комнате повис давящий на уши тревожный писк.

33. Когда спящий проснется

Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю…

Михаил Лермонтов

– Пищит, – констатировал я. Глуповато, понимаю. Но писк действовал мне на нервы. На мои порядком контуженные нервы.

Магазинер кивнул и стал вдруг очень серьезен. С места, правда, не сдвинулся.

– А нельзя выключить этот писк? – спросил я.

Он не услышал, лишь пробормотал что-то неразборчивое себе под нос.

– Нельзя ли, спрашиваю, выключить этот писк? – уже более недовольным тоном повторил я.

– А? – Моше Хаимович посмотрел на меня. – Вы не понимаете…

– Чего тут не понять? – фыркнул я. – Произошло ЧП. Ну и устраняйте его, я с удовольствием помогу, если вы считаете, что от меня будет толк, а пищать-то зачем? Мы уже оповещены.

Магазинер ничего не сделал, но противный писк смолк. Наверное, его выключил кто-то другой.

И сейчас же в комнату ворвались Карл и Емельян. Оба были взбудоражены.

– Ша, – осадил их Моше Хаимович. – Время есть. Времени навалом. Готовим вариант «Прыжок лосося». Вы знаете, что делать. Ну и ступайте работать.

Они исчезли за дверью. Магазинер замычал и уронил лицо в ладони.

Зато я начал закипать:

– Может, кто-нибудь объяснит мне, что происходит?! Утечка радиации в соседней штольне? Угроза землетрясения? Чужой надумал проснуться и начал потягиваться?

– Нештатная ситуация, – глухо сказал Магазинер, указав пальцем на свое правое ухо, где, видимо, с начала разговора сидела горошина приемника. – Мы потеряли Ландау. Они взяли Бора и Аррениуса. Гамов пока ушел, но и его вот-вот возьмут. После того как он поднял общую тревогу – возьмут обязательно, это вопрос максимум нескольких часов. Группа захвата высажена у входа на объект и сейчас движется к нам по туннелям. Скверно.

Он помолчал несколько секунд, не отнимая ладоней от лица. То ли плакал, то ли был в бешенстве.

Верным оказалось второе.

– Ландау я Эйхорну не прощу, – со злостью добавил он. – Во ему теперь, а не почетная отставка! На кого руку поднял! Савелий Чухонцев, он же Лев Ландау, какой ум! Какой напор, какой юмор! И такой же, представьте себе, бабник, как в прошлой жизни. Ему уже за шестьдесят было, а все равно не мог угомониться… Ручаюсь, на бабах и сам погорел, и всех нас подставил. Знаете, Фрол Ионович, ведь это он когда-то приобщал к делу меня, вот как я вас сейчас…

Весть о том, что к нам движется группа захвата, вначале повергла меня в легкую панику. Буду ли я обвинен и осужден наряду с другими? Следует ли мне сопротивляться? Но буквально через несколько секунд я взял себя в руки, ощутил боевую злость и подумал, что стать преступником перед Экипажем, действуя во имя Экипажа, – это даже забавно. Затем подумал о Гамове: где он? спасется ли? Вспомнил читанную некогда историю о том, как великий Георгий Гамов пытался пересечь Черное море на байдарке, предварительно рассчитав, что это в человеческих силах, – вспомнил и понял, что спасти его от ареста или гибели может лишь какая-нибудь парадоксальная случайность. В то, что остроумие блестящего физика поможет ему против куда более приземленных методов сыскарей из спецслужб Капитанского Совета, верилось слабо.

– Мы так и будем тут сидеть? – осведомился я.

– А чем нам плохо? – Магазинер уже взял себя в руки.

– За нами идут? – Я еще подпустил сарказма в голос. – Или у меня слуховые галлюцинации?