Заратустра говорил не так.

Митра, который нашел радушный прием у римлян, уже не тот исконный арийский бог, которого мы знаем по Ведам, бог согласия между людьми, от имени которого происходит наше слово «мир». От того Митры осталось одно имя, а обрамление нового Митры так и светится сполохами адского пламени. Как обрадовал нас Плутарх, Митра научил людей приносить жертвы и Ормазду, и Ариману. [S.Hartman. Gayomart, стр.69.] И люди научились: в памятниках римского митраизма в самом деле встречаются надписи: «богу Ариману» [R.C.Zaehner, цит.соч., стр.125.]. Митра то начинает играть роль посредника между Ормаздом и Ариманом [W.Belardi. Studi mitraici e mazdei. 1977, стр. 113.], то прямо замещает Аримана в роли убийцы Первобыка [S.Hartman, цит.соч., стр.70.] – была в зороастризме такая теория, возводившая жертвоприношения животных к Дьяволу. В митраизме же жертвоприношение быка и крещение бычьей кровью стало главным священнодействием при посвящении в митраистские мистерии. Все наоборот. Впрочем, это наоборот имело в Иране давнюю традицию. Как пишет П. дю Брейль, во времена Заратустры отряды наемников, состоявшие на службе у иранских князей – кави, создавали под знаком Митры общины воинов-Марья. При посвящении в общину они купались в крови, эмблемой своей избирали дракона или волка и сражались полуобнаженными под черным знаменем. [P.du Breuil, цит.соч., стр.43,64.] В Индии богом победоносного воинства был Индра, а Митра, как уже говорилось, богом согласия, иранцы же не знали Индры, и Митра совмещал у них обе функции. Как бога воинов его и полюбили римские солдаты, и армия стала главным рассадником митраизма в Римской империи. [J.Grill. Die persische Mysterienreligion im romischen Reich. стр.34-36.] Ну а зависимость римских императоров от своих солдат хорошо известна и почитателями Митры объявили себя Коммод, Диоклетиан и Юлиан.

В митраизме была и сложная система степеней посвящения с символическими названиями типа «лев», «перс», «солнечный бегун», «отец», очень похожая на те игры, которыми до сих пор забавляется масонство.

Но кроме обрядовой стороны митраизм имел и свою теорию, с зороастризмом ни в коей мере не связанную и даже ему противоположную. Как показал Р.Зенер, римский Митра выступает в роли бога-спасителя от этой жизни, находящейся под враждебным контролем Зодиака и планет, ангелов слепой судьбы. В митраизме силы зла якобы стремятся помешать человеку освободиться от оков материального мира, в то время как в зороастризме силы зла стремятся уничтожить все живые существа в этом мире, потому что этот мир сам по себе является творением сил добра и их средством защиты против зла. [R.C.Zaehner, цит.соч., стр.99,130.] Эта теория уже явно отдает гностицизмом и С.Петреман правильно определяет митраизм, как зерванитский гностицизм. [S.Petrement, цит.соч., стр.327.]

Гностицизм известен как ересь, с которой долго боролось христианство, официально ее осудило, но так до конца и не побороло. Наряду со сложными, как в Каббале, теориями «эманаций божества» для гностицизма характерно отрицание мира сего, который объявлялся творением не Бога, а демиурга или прямо Дьявола, с которым отождествлялся Яхве Ветхого Завета. Последнее вроде бы и неплохо, но беда в том, что гностики вместе с водой выплескивали и ребенка, т.е. материальный мир. Официальная христианская церковь отстаивала принцип божественного творения материального мира, и в этом она была права, но она упорно обзывала Бога-творца кличкой Ягве и продолжает делать это до сих пор.

Таким образом, христианство и гностицизм были теми противниками, о которых говорится «оба они хуже». Каждая сторона была права лишь наполовину. Это можно воспринимать как симптом того, что настал тот предсказанный зороастрийскими теологами 3000-летний период смешения истины и лжи, за которым последует их окончательное разделение. Гностицизм породил длинный ряд ересей, как зороастрийских, так и христианских – манихейство, павликианство, богомильство, катаризм, и все они отличались тем же, что у гностиков, отношением к материальному миру. Отпрыском гностицизма является и масонство, которое учит сознавать иллюзорность физического мира и презирать создаваемые им препятствия. От гностицизма внутри самого себя так и не смогло избавиться христианство. А.Робертсон называет Евангелие от Иоанна гностическим Евангелием [А.Робертсон. Происхождение христианства. М., 1956, стр.234.] и с этой точки зрения и понимает известные слова Иисуса «Ваш отец – Дьявол», за которые, как утопающий за соломинку, цепляются христиане-антисемиты.

Но не зря на почетном месте в масонских ложах всегда возлежала Библия, открытая именно на Евангелии от Иоанна. Не зря именно в этом Евангелии сказано: «Дух животворит, плоть не пользует ни мало» (6,63).