Заразные годы

Смешны мы миру — знаем, плавали, душа об этом не болит… Но если чем гордиться вправе мы, то это русский инвалид. Он получает сумму жалкую, заброшен обществом родным и закален такой закалкою, что с остальными несравним: умеет в очереди париться, о льготах зря не говоря, в метро спускается без пандуса, гуляет без поводыря… А полученье инвалидности? Медикаменты, наконец? Любой, сумевший это вынести, — сверхмарафонец и борец. Не может хвастаться медалями традиционный наш атлет, но инвалида воспитали мы, какому в мире равных нет. Как просто это достигается! Надежней кактус, чем пион. Лиши всего, что полагается, — и перед нами чемпион. Простите эту мысль обидную — от глума Боже упаси! — но коль команду инвалидную собрать по всей святой Руси, чтоб победней, чтоб жизнь суровая, чтоб всяких хворей без числа, — канадцев сборная здоровая едва бы ноги унесла.

«Что делать?» — спросят наши лидеры и консультантов наглый рой. Боюсь, теперь они увидели, кто русский истинный герой. Каких бы сил и денег сколько бы, пиля бюджеты между тем, вы ни угробили на Сколково, свой силиконовый Эдем, каких бы денег мы ни кинули в бездонный сочинский провал, каких смешков — в лицо ли, в спину ли, — нам мир в ответ ни выдавал, каких бы фенек мы ни выдали, остатки роскоши деля, — мы можем только инвалидами спастись от полного ноля. Спасенье наше от стагнации — не оппозицию нагнуть, а взять бы всю элиту нации и всем отрезать что-нибудь.

Жалобная возвращенческая

Семилетнего Артема Савельева усыновила американка Торри Хансен, а через полгода отправила его одного обратно в Россию с письмом для Минобрнауки, в котором написала, что она отказывается от усыновления мальчика.

Хоть Америка нас и заверила в гуманизме исконном своем — нам вернули Артема Савельева с рюкзачишкой потертым вдвоем. Усадили — куда, мол, ты денесси? — и, в отместку его озорству, запузырили прямо из Теннесси в Вашингтон, а оттуда в Москву. Пролетел он дорогой неблизкою над просторами синих зыбей и вернулся в Россию с запискою от приемной мамаши своей: не судите вы, дескать, запальчиво теннессийскую дерзость мою, но возьмите вы вашего мальчика и отдайте в другую семью. Проявлял он дурные наклонности, жег бумажки в приемном дому, понимание прав и законности никогда не давалось ему, оказался он нрава свободного и на бабке его вымещал, а сынишку природного, родного, за игрушку убить обещал; не мирился с домашней рутиною, не трудился полезным трудом и пугал свою маму картиною, где горел ее собственный дом. Напугалася мама из Теннесси, и найденышу дали пинка — чтоб спасти свои деньги и ценности, и сынка, и игрушку сынка. Всех измучить — исконная цель его, отклоненьям не видно конца… Если надо кому-то Савельева, тот пускай и возьмет сорванца.

А чего бы вам ждать, воспитатели, заполнители справок и граф? Он родился от спившейся матери, от лишенной родительских прав, от японца, а может, китайца, от еврея, а может, хохла; по приютам он с детства скитается, не имея родного угла. Неприятны российские мальчики, потому их назад отдают, — но ведь им и не выжить иначе бы, коль они попадают в приют! Ознакомьтеся с местными нравами — и суровая эта среда вам представит святыми и правыми малолеток, попавших туда. Наш пацан доведет до истерики, до наркотиков или вина не одну уроженку Америки, а десяток таких, как она. Это нынче страна им забредила — «У, пиндосы, креста на них нет!» — и слова президента Медведева тиражирует весь Интернет; это нынче на совесть и страх его полюбил блогописцев мильон, и внимание Павла Астахова привлекает усиленно он, и в больнице приличной подлечится, ибо всем его жизнь дорога, — а когда-то родное Отечество не нуждалося в нем ни фига.