Зарево

- Верно ли поступаем мы, оставляя здесь тех, кто именно сейчас более всего нуждается в нашей помощи? - спросил он Антония. - Не вернуться ли нам домой? - Константин задумчиво посмотрел на митрополита, помолчал и, покачав головой, сам же ответил на свой вопрос. - Поздно, назад дороги нет. Мы уже не сможем возвратиться, нам просто-напросто не дадут этого сделать. Надо ехать.

В комнату заглянул командир только что прибывшего белогвардейского полка:

- Мне велено справиться, когда и на каком пароходе поедет владыка,-отчеканил он.

Антоний сел в кресло и уверенно проговорил:

- Владыка никуда не поедет. Отправляйтесь без меня. Ты прав, повернулся он к Константину. - Мы нужнее здесь. И не все ли равно, где умирать.

Константин пришел в замешательство - получается, что это он повинен в том, что митрополит изменил свое решение. Попросив прощения, он быстро вышел из комнаты и пошел доложить об изменившихся планах Антония.

Придумали хитрость. Один из ехавших вместе со всеми протоиерей отправился к грекам просить их о помощи. Через полчаса греки вошли к митрополиту:

- Владыка,- обратились они к нему, - пожалуйте на пароход "Эливзис" отслужить молебен по случаю взятия греками святой Софии в Константинополе.

Антоний утвердительно кивнул и, сев в лазаретный автомобиль, отправился на пароход. Оставшиеся его вещи поехали на другом автомобиле следом за ним.

Пароход отчалил. На пристани ржали лошади, слышались выстрелы и взрывы, вопли и стенания. Назад дороги не было никому.

Перед тем, как взойти на палубу, Константин успел взять горстку родной земли. Он сжимал ее в руке и неотрывно глядел на удаляющийся берег. "Я вернусь сюда, обязательно вернусь, - горестно думал он, - во имя дедов моих, моего отца, моих детей. Это их и моя земля. Я должен быть рядом с могилами тех, кто дал мне жизнь, кто любил меня всем сердцем, кто верил и нуждался во мне. Я обязательно вернусь".

Белое неласковое солнце скатилось за горизонт. С пронзительным криком носились над головой толстобрюхие чайки, и крик их, так похожий на плач младенца, рвал душу. Низко, почти касаясь человека, в одиночестве стоявшего на ветру и печально устремившего взор свой в морскую пучину, с жалобным криком пронеслась одна из птиц, стукнулась сильным крылом своим о борт и, протяжно вскрикнув последний раз, быстро исчезла в темной ледяной купели.

Было холодно, но Константин стоял на палубе и не хотел спускаться в каюту. Налетевший с берега ветер распахнул полы его ризы, бросив в лицо холодными брызгами. Он снял с головы камилавку, боясь, что ветер может кинуть ее в воду. Скупая мужская слеза скатилась по щеке, смешавшись с солеными морскими каплями.

Стемнело, а Константин все стоял и стоял, задумчиво глядя туда, где остался до боли родной берег. Где-то невдалеке плескались дельфины, светились от сияния луны в черной безмолвной бездне медузы, на небе грустно подмигивали холодные недосягаемые звезды. Родная земля осталась далеко позади...

19 ноября 1920 года под предводительством Главнокомандующего русской армией генерала Петра Врангеля к Царьграду прибыли и сосредоточились на Босфоре более сотни кораблей русского и иностранного флотов, переполненные русскими людьми. Около ста пятидесяти тысяч человек, в числе которых свыше ста тысяч воинских чинов, воевавших с большевиками, тысячи раненых и больных, воспитанники военно-учебных заведений, женщины и дети, - все они бежали от грязного произвола не потому, что не любили Россию, а потому, что им не было мочи смотреть на все те злодеяния, которые чинили большевики под видом гуманных и чистых идей.

Среди прибывших в Константинополь были и архипастыри во главе с владыкой Антонием, и русские офицеры, ученые и литераторы, интеллигенция, представители всех классов России. Душа России, захлебнувшаяся кровавыми большевистскими расправами, оказалась на маленьком пятачке, заменившем многострадальную родину, где жизнь продолжалась, несмотря ни на что, и мысль, что положение изгнанников - явление кратковременное, что нелепость большевистского режима очевидна, не покидала их ни на минуту.

В этот же день на пароходе "Великий князь Александр Михайвич"состоялось первое заграничное заседание Высшего церковного управления на Юге России, в котором принимали участие митрополит Антоний, митрополит Херсонский и Одесский Платон, архиепископ Полтавский и Переяславский Феофан, Управляющий военным и морским духовенством епископ Вениамин, протоиерей города Севастополя отец Георгий Спасский...

Совет обратился к генералу Врангелю с просьбой о помощи с его стороны в организации Высшего органа церковного управления по делам церковной жизни беженцев и Армии в Константинополе.

Позднее газеты сообщат, что апостольский делегат Римско-католической церкви в Константинополе предложил митрополиту Антонию содержание, достойное его высокого положения, впредь до его возвращения в Россию, но митрополит отклонил это предложение, заявив, что он предпочитает разделить судьбу рядовой русской эмиграции.