Зарево

Интересно обо всем этом поговорить с митрополитом Антонием. Увидишь его, Борис, обязательно передай поклон!

Ваш - архиепископ Кирилл".

Случилось так, что Кириллу, в силу обстоятельств, пришлось поменять приход, и связь его с Антонием прервалась. Слухи о послании Сергия, обращенном к заграничной церкви, встревожили Кирилла. Друг и ученик Антония увлекся игрой в еретичество...

Советская власть нашла в митрополите Сергии то, чего никак не могла получить от патриарха Тихона. Митрополит Сергий полностью признал Советскую власть и взял на себя обязательство осудить заграничную русскую иерархию.

В августе 1927 года Заместитель Местоблюстителя Патриаршего Престола Митрополит Сергий обратился к зарубежному русскому духовенству "не допускать в своей и общественной и особенно церковной деятельности ничего такого, что может быть принято за выражение нелояльности в отношении Советской власти".

В марте 1933 года Сергий решил повторить свое требование, обращенное им к той части Русского православного Зарубежья, которая объединялась вокруг Архиерейского Синода, находящегося в Сременских Карловцах. И хотя Сергию не просто было выступать против владыки Антония, с которым его связывали дружеские отношениями, он все же вторично отправил Послание Сербскому Патриарху Варнаве, с которым также был связан как со своим учеником по Петроградской Духовной Академии, где служил ректором.

Митрополит Сергий через Патриарха Варнаву обратился к заграничной иерархии с угрозами, которые могли бы удовлетворить Советскую власть.

Прочитав в журнале "Православие" послание к Зарубежной церкви, Антоний сразу поспешил ответить на призыв Сергия, до того же момента он только слышал, что Митрополит выступил с обращением, но, к сожалению, официально Патриарх Варнава не удосужился ознакомить Антония с сим документом.

"Вы укоряете заграничную иерархию за то, - писал Антоний Сергию, - что она покинула пределы России. Не от Вас и не нам выслушивать увещание к мученичеству, которого не миновать бы нам, останься мы на Юге России. Мы готовы выслушивать многие подобные укоризны, если заслуживаем их, от тех, кто и ныне являет пример исповедничества, а не продал, как Вы, чистоту веры за чечевичную похлебку мнимой свободы, на самом же деле тягчайшего и позорнейшего рабства. Впрочем, нам, беженцам, более подходит ублажение Христом Спасителем: " блаженни изгнани правды ради. Яко тех есть Царство Небесное".

От Всероссийской церковной власти мы были оторваны и, применительно к постановлению от ноября двадцатого года, продолжали временно существовать самостоятельно. В 1922 году, под несомненным давлением большевиков, Патриарх Тихон прислал нам указ об упразднении Высшего Церковного Управления за наши прокоммунистические выступления.

Пусть коммунисты выпустят всех архиереев, пусть дадут полную и действительную свободу Церкви, пусть создадут условия, чтобы поездка в Россию каждого из нас не была связана с угрозой верной мученической смерти в застенках Г.П.У. и мы могли бы принять участие в Соборе, тогда, может быть, минует надобность во временном самостоятельном существовании Заграничной Церкви, и мы отдали бы все свои деяния за истекшие годы на суд свободного Всероссийского Собора.

Мы не имеем никакого общения с заключенными в России православными архипастырями, пастырями и мирянами, кроме того, что молимся о них, но знаем, что они страдают именно за веру, хотя гонители и обвиняют их в чуждых им государственных преступлениях.

Умоляю Вас, как бывшего ученика и друга своего: отрекитесь во всеуслышание от всей той лжи, которую вложили в уста Ваши враги Церкви.

Не отвергайте же и дружеского призыва cердечно любящего Вас и продолжающего любить. Митрополит Антоний".

Ответа на это письмо Антоний, увы, не дождался.

Кирилл никак не мог уразуметь, для чего нужно было новой российской власти склонить на свою сторону тех, кто давно покинул ее пределы. Или это делалось для того, чтобы показать всю свою мощь и силу? Одно было ясно, как день, уж коли избранники Божии, над кем надругались в семнадцатом, пали ниц пред теми, чьи руки обагрены кровью - к старому возврата нет.

А Москва тридцать третьего года рукоплескала Сталину, на счету которого числились не один миллион загубленных душ, не один миллион высланных на съедение комариному гнусу и расстрелянных в темных сырых подвалах, сотни умерщвленных, заключенных и сосланных епископов и священников, ограбленные и разрушенные храмы...

И тихая Вятка старалась не отставать от изуверств, чинимых по всей России: дьякон Селивановский Николай раскулачен на основании постановления Санчурского РИКа; псаломщик Кулаков Иван лишился всего имущества за неуплату индивидуального налога; дьякон Тронин Александр лишен избирательных прав; Березина Мария, бывшая монашка, осуждена на десять лет; Боброва Ефросинья, проводившая антисоветскую агитацию религиозно-монархического направления, судебной коллегией по уголовным делам Кировского облсуда приговорена к расстрелу...