Зарево

С некоторыми происшествиями мы добрались наконец до Гарволина и отправились пешком по направлению к Варшаве искать свои части. У меня было направление во 2-й артиллерийский полк 2-й пехотной дивизии имени Генрика Домбровского.

По пути мои товарищи один за другим покинули меня, и в конце концов я остался один. Через несколько дней я явился в штаб полка в Хенрикуве. Принял меня лектор части.

— Мы вас ждем, подпоручник, — сказал он приветливо. — Прежде всего идите получите тулупчик: погода холодная, а задачи нас ждут трудные. Вы уже были на фронте?

— Да, гражданин поручник.

— Как там, в Люблине?

— Спокойно.

— Вы займете должность заместителя командира шестой батареи во втором дивизионе.

«Везет мне на вторые дивизионы», — подумал я.

— Командир батареи хороший человек, он сам из Житомира. Его заместитель был ранен и чувствует себя все еще неважно. Должен отдохнуть. Заслужил это, — добавил он как бы про себя. — Думаю, вы найдете подход к людям. В основном это ваши земляки.

— Так точно, гражданин поручник, — ответил я уверенно.

— Желаю успеха. — Поручник пожал мне руку и улыбнулся.

Я щелкнул каблуками и вышел.

Командира батареи капитана Краевского я застал в его землянке, он разговаривал по телефону. Очевидно, разговор шел обо мне, так как, когда я появился, капитан произнес в трубку:

— Кажется, пришел. Ну, пока, — попрощался он с собеседником.

— Гражданин капитан, подпоручник Новицкий прибыл на должность вашего заместителя, — отрапортовал я.

— Да-а, — посмотрел он на меня с удивлением, — молодой ты какой. Дужо тебе лет? — Он говорил на смешанном польско-русском языке.

— Восемнадцать, гражданин капитан.

— Порядочно, порядочно… Так ты, говоришь, будешь моим заместителем?

— ?!

— Сын у меня такой, — сказал он будто про себя. — Водку пить умеешь?

Этот вопрос застал меня врасплох.

— Да, гражданин капитан.

Он посмотрел на меня еще раз очень внимательно. Кажется, я ему понравился.

— Петя!

Тот сейчас же явился.

— Дай нам две кружечки.

Петя моментально выполнил желание командира. Видно, это было ему не в новинку.

Выпили мы по одной, понюхали горбушку хлеба. «Неплохой способ знакомиться с людьми», — подумал я.

— Выпьешь еще? — спросил капитан.

— Выпью, — ответил я упрямо.

Выпили. Петя внес дымящийся чугунок — картошка с консервами. Божественная еда. Такой вкуснятины я еще не ел никогда.

Петя уже зажег «фонарик» — коптилку, сделанную из артиллерийской гильзы, а командир все говорил… Слушал я невнимательно. Ползающие по темным углам землянки тени, периодические взрывы снарядов и удивительные рассказы командира подействовали на меня так, что я потерял чувство реальности. Командир заметил это.

— Ну, так ты видишь, сынок, какие у меня дела. — Он старался говорить по-польски. — Русские считают меня поляком, а поляки — русским.

От тяжелого сна меня разбудил командир. Сделал он это деликатно, словно хотел сказать: сынок, пора в школу.

Я соскочил с лежака, схватился за ремень.

— Не спеши, — улыбнулся командир. — Выйдем к батарее.

Личный состав батареи стоял в строю. Дежурный офицер объявил построение по тревоге, что редко практиковалось на огневых позициях. Покрытые инеем гаубицы были повернуты в сторону Вислы. До сего времени я познакомился только с командиром батареи. Две молчаливые шеренги бойцов и три офицера были для меня неизвестным коллективом, с которым мне предстояло работать. Моему предшественнику, поручнику Сивицкому, было легче. У него был и соответствующий возраст, и опыт, ну и… знания. Я чувствовал себя неловко. Мой далеко не внушительный вид и молодой возраст окончательно лишали меня смелости. Когда командир представил меня, я заметил, как стоявшие в первой шеренге солдаты стали тихонько подталкивать друг друга локтями. В горле у меня так пересохло, что для того, чтобы решиться сказать несколько слов, я вынужден был съесть горсть снега. Немного полегчало. С батареей прощался поручник Сивицкий, заслуженный воин, участник Октябрьской революции. Лица солдат выражали искреннее сожаление. Когда же пришло время выступить с «речью» мне, те же самые лица выражали смешанные чувства: и любопытство, и сочувствие, и даже иронию. Я повел взглядом по лицам солдат в поисках доброжелательного. Одновременно критически осмотрел их внешний вид и выправку.

— Солдаты, — начал я, — я пришел к вам, так как получил такой приказ. Буду выполнять функции заместителя командира батареи по политико-воспитательной работе. Я очень хочу выполнять свои обязанности самым лучшим образом. Отдаю себе отчет, что я слишком молод, чтобы произвести на вас впечатление своим опытом и знаниями. Но хотел бы вам сказать, что я тоже пережил тяжелые фронтовые дни. Думаю, поэтому мне будет легче найти с вами общий язык. Впрочем, это будет зависеть не только от меня.

Строй напряженно слушал, а мне казалось, что я уже окончил «речь». В заключение я совсем не по-военному произнес:

— Желаю вам успеха, солдаты!