Зарево зорь

От скалы и до скалы,
Где проносятся орлы,
Высоко в соседстве звёзд,
Протянулся тонкий мост.

Эта жёрдочка тонка,
От равнины далека,
И ведёт от Красных Гор
К глади Матовых озёр.

К озаренью жемчугов,
В мир существ, где нет врагов,
К воссиянью вышины,
В замок Солнца и Луны.

Трудно к жёрдочке дойти,
Страшны срывности пути,
Но во сколько раз трудней
Перейти в простор по ней.

Не в эти дни

Не в эти дни вечеровые
Паденья капель дождевых, –
Не в эти дни полуживые,
Когда мы душу прячем в стих,
Чтоб озарить себя самих, –
О, нет, тогда, когда впервые,
Как капли жаркого дождя,
Струились звёзды, нисходя
На долы Неба голубые, –
Тогда, как в первый раз, в ночи,
Средь звёзд, как меж снежинок – льдина,
Жерло́ могучего Рубина,
Соткав кровавые лучи,
Окружность Солнца-Исполина
Взметнуло в вышний небосклон,
И Хаос древний был пронзён, –
Тогда, как рушащие громы,
Бросая миллионный след,
Качали новые хоромы,
Где длился ливнем самоцвет,
И свет был звук, и звук был свет, –
Тогда, Тебя, кого люблю я,
С кем Я моё – навек сплелось,
Взнести хотел бы на утёс,
В струях размётанных волос,
Яря, качая, и волнуя,
Тебя, касаньем поцелуя,
Сгорая, сжёг бы в блеске гроз.

Хоромы

Я давно замкнул себя в хоромы,
Отделив удел свой от людей.
Я замкнул с собой огонь и громы,
И горит цветной костёр страстей.

Я давно избрал себе в Пустыне
Голубой оазис островной.
И годами нежу в нём, доныне,
Цвет, мне данный Солнцем и Луной.

Я исполнен Солнечною кровью,
И любим я влажною Луной.
Кругодни я начинаю новью,
Меж стеблей лелея цвет дневной.

Этот цвет подобен рдяной чаше,
Золотые у неё края.
Влей вино, – оно светлей и краше,
Слиты двое здесь: не я и я.

Всё, что ни придёт из-за Пустыни,
Что достигнет звоном изо-вне,
Я качаю в чаше злато-синей,
Цепи звуков замкнуты во мне.

И пока негаснущий румянец
Стелется по синей высоте,
В мировой вхожу я стройный танец,
Пляской звёзд кончая в темноте.

Два дара