Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека

Переходя к наиболее дискутировавшемуся вопросу о наследственности при межвидовых скрещиваниях, где различие в отношении определенного признака редко расщепляется как простая пара менделевских аллеломорфов, мы снова находим, что знание материальной основы наследственности приходит к нам на помощь. В большинстве тех случаев, в которых при этом удается получить межвидовой гибрид, можно наблюдать непрерывную цепь вариаций вплоть до возврата к признакам каждого из исходных видов. Обусловливаются ли эти вариации действительно менделевским, т. е. хромосомным, расщеплением множества индивидуально самостоятельных генов? Что это действительно является фактом, – было доказано серией цитогенетических наблюдений в тех редких случаях межвидовых скрещиваний, где вышеуказанные вариации вовсе не имели места, и сравнением их с более обычными случаями. В этих наблюдениях было показано, что в то время как во всех случаях первой группы расщепление хромосом отсутствовало по той или иной причине, во второй оно имело место. Условия, препятствовавшие расщеплению хромосом в первой категории случаев, были весьма разнообразны; примерами могут служить: 1) бабочки-гибриды Федерлея, у которых хромосомы делятся, а не расщепляются; 2) наблюдения Карпеченко и др. на гибридах растений, в которых с помощью дублирования числа хромосом было достигнуто то, что каждая хромосома каждого вида имела идентичного себе партнера и вследствие этого оказывалась не в состоянии отщепляться от соответствующей хромосомы другого вида и 3) случаи разных видов бесполого размножения, как, например, при черенковом воспроизведении растений, некоторых формах партеногенеза и т. п., где не имеет места редукционное деление.

Тождество результатов во всех этих различных случаях показывает, что причиной, обусловливающей константность межвидовых гибридов, является отсутствие хромосомного расщепления и обратно – обычное их непостоянство обусловливается расщеплением хромосом, т. е. определенным типом менделевского наследования индивидуальных константных генов, целиком ответственных за все различия при межвидовых скрещиваниях.

Есть, таким образом, все основания думать, что виды, не скрещивающиеся между собой, отличаются друг от друга существенно в том же направлении, как и виды, скрещивание которых возможно; это становится особенно ясным в связи с теми переходами, которые мы находим между ними (когда третий вид может скрещиваться с каждым из двух, которые не поддаются скрещиванию между собой).

Здесь следует обратить внимание на вывод, естественно вытекающий из того факта, что хромосомы являются постоянной материальной основой менделирующих признаков. Вывод этот заключается в том, что принципы менделизма не только объясняют механизм альтернативного наследования поверхностных особенностей скрещивающихся организмов, но являются единственным доступным изучению выражением закономерностей расщепления, константности генов, их несмешиваемости и т. д. Эти закономерности имеют место и в отношении генов, находящихся в гомозиготном состоянии (в таком виде существует их большая часть); в особенности здесь имеются в виду гены, обусловливающие различия между видами и более отдаленными таксономическими единицами. Высшие организмы, как об этом можно судить из работ над дрозофилой, обладают тысячами таких ультрамикроскопических или почти ультра-микроскопических, практически гомозиготных генов, отличающихся друг от друга, химически взаимодействующих многообразными способами и определяющих тот сложный комплекс, который мы называем фенотипическими «признаками».

Мы приходим к выводу, что различие между видами, как и между подвидами данного вида, заключается в менделирующих хромосомных генах, имеющих обычно высокую константность, но подверженных редким мутациям и еще более редким перемещениям и изменениям в числе (у растений мы можем признавать также и наличие некоторых геноподобных тел в пластидах, но они не играют столь заметной роли в индивидуальной или видовой изменчивости).

Исходя из признания единого эволюционного дерева для всего – живого или по крайней мере для всех животных, – мы приходим к выводу, что все, даже наиболее резкие, отличия между крайними членами всего ряда – различия в строении их протоплазмы, их химическая потенциальность и т. д. – в конечном счете должны быть обусловлены генами, возникшими в результате мутаций, имевших место при их расхождении от общих предков. Распространяя это положение на наиболее элементарные стадии развития жизни, мы видим, что практически все особенности протоплазмы являются в известном смысле побочными продуктами генной деятельности и выжили потому, что мутации, породившие их, были благоприятны для дальнейшего размножения генов. Так, ген становится основой жизни (Мёллер, 1921, 1926), и его способность к умножению и самосохранению, хотя бы в мутировавшем виде, дает живой материи все превосходство над материей мертвой.