Заря над Скаргиаром

— Ах, неужели? Какая жалость! Но в конце концов вы-таки вытрясли из этого дела все, что только могли!

Моори почувствовал, что он при этом выяснени отношений лишний, и откланялся.

— Теперь, когда король опомнится от счастья, то воздаст вам должное, — продолжала Фаэслер. — Вы привезли ему отличную игрушку. Я видела ее. Это неслыханное нахальство: она… она моложе меня!

Аскер не смог сдержать улыбки.

— Что же вы хотите, госпожа Сарголо, — сказал он, глядя в пол, — даже самая старшая дочь короля Лиэрина младше вас…

— А вы, конечно, привезли самую младшую! Господин Аскер, — в голосе Фаэслер послышалась угроза, — вы несколько погорячились, подсунув королю эту малолетку!

Аскер, которого больше беспокоило то, что уже половина дворца собралась поглазеть на них, взял Фаэслер под руку и сказал:

— Вам не кажется, госпожа Сарголо, что Тронный Зал — не лучшее место для нашего разговора?

Фаэслер оглянулась. Сотни глаз, устремленных на нее, заставили ее вспомнить, где она находится, и она сказала:

— Да, вы правы, господин Аскер: пойдемте куда-нибудь. Виреон-Зор велик.

И они направились в отдаленные части дворца, где обычно никого не встретишь. Ни один придворный не последовал за ними из опасения пропустить что-либо более интересное в свое отсутствие.

По мере того, как Фаэслер говорила, ее голос наполнялся яростью.

— Господин Аскер, я никогда не думала, что вы можете совершить по отношению ко мне такую подлость. Ведь вам хорошо известно, каково было мое положение при дворе и при короле. Привезя эту вертихвостку, вы лишили меня всего, что у меня было! Я видела, как король пожирает эту заразу глазами, — прямо оторваться не может! Еще бы: она же красива, черт ее побери! Куда ваши глаза смотрели, когда вы ее выбирали?!

Фаэслер была на грани истерики. Аскер понял, что до форменного объявления войны осталось всего ничего, и тогда он может заранее копать себе могилу и заказывать саван. Еще бы: сначала он отверг ее как женщину, а теперь король благодаря его стараниям собирался сделать то же самое. Фаэслер считала себя смертельно оскорбленной и наверняка собиралась смывать это оскорбление кровью. Аскер еще в Тронном Зале заметил торчащий из-за ее пояса кинжал. Вот возьмет и вспорет ему горло или всадит кинжал между лопаток, благо кругом ни души. Сам же и привел…

Надо было срочно спасать свою шкуру. И Аскер решил сыграть на поле Фаэслер.

— Госпожа Сарголо, я признаю, что мои действия причинили вам огорчение, — начал он умоляющим тоном, — но, поверьте, тому есть оправдание. Выслушайте меня, прошу вас.

Фаэслер стала в позу оскорбленного достоинства и сказала сквозь зубы:

— Я вас слушаю, господин Аскер.

— Госпожа Сарголо, с того самого вечера, как мы виделись с вами в последний раз, я не перестаю думать о вас… — выдавил Аскер, залившись краской по самые уши и опустив глаза в пол. — Ваше откровение так потрясло меня, что я до утра не мог прийти в себя и гадал, было ли это на самом деле или только привиделось мне. Но, спустившись наутро в гостиную, я почувствовал этот восхитительный запах… запах ваших духов. Я был сломлен, раздавлен и не знал, что мне делать! Эту авантюру с женитьбой принца я затеял единственно ради того, чтобы иметь повод укрыться куда-нибудь от вашей всепобеждающей красоты, сбежать на край света от вашего рокового взгляда… О, какой я был глупец! Очень скоро я понял, что мои старания напрасны. Солнце перестало светить для меня, и небеса померкли. Я просыпался с вашим именем на устах и засыпал с молитвой о вас. Мое пребывание при дворе короля Лиэрина я сократил так, как только было возможно, и даже избрал путь по морю, попав в жуткую бурю. И все это только ради того, чтобы увидеть вас снова! Смерть принца мало повлияла на мое душевное состояние: оно было и так — хуже некуда. Я думал о вас — и только о вас! Меня не волновало ничто на свете, даже нелестное отношение короля ко мне… Он, говорили, собирался отрубить мне голову или, по крайней мере, сгноить в тюрьме… ну да это неважно. Из Маэркела я помчался сюда, не думая даже о том, что я могу загнать своего берке и лишиться единственного средства передвижения. Я был так счастлив, что увижу вас!

Но одна мысль отравляла мне жизнь, и эта мысль касалась именно вашего положения при короле. Я знал, что король любит вас, да и как можно вас не любить? И в моем воспаленном мозгу родился этот план. Умоляю вас, Фаэслер, простите меня, потому что помыслы мои заняты только вами, и для меня невыносима мысль, что вы будете принадлежать королю, соперничество с которым заранее обречено на неудачу! Он — король, он имеет право казнить и миловать, отправлять в ссылку, и ни перед кем не отчитывается в своих действиях. Заставить его хоть на день забыть о вас я мог только таким способом, Фаэслер! О, неужели после всего этого вы не простите меня?