Заря над Скаргиаром

— Увы, Терайн, — сказал Сфалион, — в Эсторее не столь сильны воинские традиции, и у нас далеко не каждый крестьянин из тех, у кого есть меч, умеет им пользоваться, а далеко не каждый, кто умеет пользоваться мечом, имеет берке. Наконец, посудите сами: чтобы набрать хотя бы тысячу эстеан, нам понадобится не меньше месяца. У вас в Гедрайне сильна военная дисциплина, потому что вам часто приходилось драться с кочевниками из Сайрола. Мы живем за Ривалоном и, признаться, изрядно обленились. Так что, к сожалению, для осуществления этого великолепного замысла у нас нет ни времени, ни возможностей.

В шатре повисла гнетущая тишина. Вся эта военная кампания с самого начала была не особенно удачной, а теперь положение и вовсе казалось безвыходным.

— Господин Аскер, а вы что скажете? — прервал тягостное молчание Сфалион. — Все уже высказались, кроме вас.

Аскер поднял на Сфалиона тяжелые, запавшие от бессонных ночей глаза.

— Что я могу сказать? — пожал он плечами. — Едва узнав, что король Рисгеир идет на нас войной, я понял, что он решился на этот шаг не по собственному почину, и теперь нападение Аргелена на наши западные границы выглядит вполне закономерно. До тех пор, пока некто в Аткаре будет питать захватнические инстинкты, покоя нам не видать.

— Вы имеете ввиду Рамаса Эргереба? — спросил Сфалион.

— Да, именно его. Пока он жив и дееспособен, я ничего не берусь советовать.

Аскер замолчал, скрестив руки на груди и устало закрыв глаза.

— Так что мы решили, господа? — спросил Сфалион, смущенно опустив взгляд.

— Три тысячи на запад, — ответил Лагастер, отвернувшись.

Сфалион кивнул, встал и вышел из шатра. У всех после этого совещания на душе осталось такое чувство, словно они живьем собирались ложиться в могилу.

— Пойдемте, господа, — сказал Аскер.

Терайн и Моори вышли за ним из палатки. Аскер, ни слова не проронив, направился к окраине лагеря и шел до тех пор, пока они не оказались совершенно одни. Сайрольцев опасаться было нечего: с небес ярко сияло солнце, хотя на горизонте уже собирались тучи.

Моори коснулся плеча Аскера.

— Лио, неужели ничего нельзя сделать? — спросил он, впившись в Аскера взглядом.

Аскер вздрогнул от неожиданности. Похоже, он до такой степени был погружен в свои мысли, что вообще не заметил, что за ним кто-то идет.

— Ах, это ты, Эрл! Ты, кажется, спросил, можно ли что-нибудь сделать? Или я ослышался?

Хотя в тоне Аскера не было ничего, кроме вопроса, Моори почудилась издевка.

— О, Терайн, и вы здесь? Зачем вы шли за мной, друзья мои?

— Аскер, мы видели, что вам сейчас тяжело, и решили, что, может быть, сможем что-нибудь сделать, — сказала Терайн, кладя свою руку ему на плечо и глядя на него с сочувствием.

В самом деле, сейчас Аскер мог вызвать только сочувствие. Огромные траты энергии в последнее время так подорвали его силы, что он едва держался на ногах. Его глаза запали, спина согнулась, и только стремление сохранить в тайне свою силу помогало ему скрывать от непосвященных свою усталость.

Но не это было главное. Его угнетало собственное бессилие, неспособность переломить ход событий в свою пользу. Лагреад, его козырь, оказался беспомощен перед хитроумием его врагов. Его сила, используемая тайно, не приносила значительного облегчения: пусть противник не нападал днем, опасаясь Лагреада, но ночные атаки были гораздо хуже дневных. Но на какие-то более решительные меры Аскер не решался: как сказала Терайн, если адепты Сиа молчат и сидят в подполье — значит, на то есть причины.

Страшно становиться первым, кто нарушил негласное правило молчания.

Аскер посмотрел на своих друзей. Они от всей души хотели помочь ему, но это было не в их силах.

— Не смотрите на меня так! — сказал Аскер, умоляюще сложив руки. — Всем сейчас тяжело, и я просто подтверждаю общее правило. Каждый делает, что может…

— Только не подумай, Лио, что мы в чем-то обвиняем тебя! — воскликнул Моори.

— Уж мне ли не знать, как тяжело исправить что-нибудь, в особенности погоду, — добавила Терайн.

Моори в крайнем изумлении уставился на Терайн. До сих пор он думал, что он единственный, кто знает тайну Аскера. Терайн, в свою очередь, поняла, что выдала себя с головой.

— Это не то, что вы подумали, Моори! — тут же заявила она.

Моори подбоченился и сказал, глядя на нее сверху вниз:

— Вам, Терайн, никогда не узнать наверняка, что я подумал, пока я сам вам не скажу, а вот что касается остальных четырех…

Терайн схватила Моори за грудки и вперилась в него взглядом. Моори сделал в ответ то же самое, и так они некоторое время стояли, пытаясь понять, останутся ли они по-прежнему друзьями или станут врагами.

Пока они выясняли отношения, Аскер поспешил ретироваться в свою палатку, чтобы поразмыслить на досуге. Проблема, не дававшая ему покоя вот уже три дня, была для него настолько глобальной, что сначала он боялся вообще думать на эту тему, но потом решил, что это глупо и что от самого себя ему никуда не уйти. Он решал, следует ли ему раскрыть свои способности перед посторонними, или нет.