Заря цвета пепла

Я пробовал заговорить с «настоятелем», выведать планы де Батца. Но тот лишь удивленно взглянул на меня и пожал плечами. Неведомо, чего дожидался потомок лейтенанта моих пистольеров — каких-то вестей или дополнительного знака свыше, но часы тянулись за часами, ожидание становилось все более тягостным.

К исходу третьего дня немногословный предводитель местной братии наконец возник в нашей келье со словами: «Ваша милость, вас ждут». Сказать, что я обрадовался, — ничего не сказать. У меня было что сообщить де Батцу. Я знал, что возвращающийся из Александрии генерал Бонапарт, пусть и с молчаливым, но все же одобрением, встретил слова Лиса о возвращении дофину законного трона.

Велев «Гаспару» не отлучаться, что могло показаться странным, но, зная способности мадемуазель Готье, не было лишним, я отправился вслед за настоятелем. Мы были еще в коридоре, когда туда вбежал один из «монахов» со словами: «Монсеньор, солдаты окружают монастырь!»

Бог весть чем занимались до революции смиренные клирики этой обители, но сейчас действовали они без суеты, организованно и чрезвычайно деловито. Будто им не реже пары раз в неделю приходилось отражать нападения. Часть бойцов с оружием в руках заняли места на штурмовой галерее, несколько человек готовили к бою орудия, остальные подпирали бревнами и заваливали камнями ворота, готовили перекрытую с флангов баррикаду на расстоянии пистолетного выстрела от входа. И кажется, никто, кроме меня, не слушал доносившихся из-за стены громких слов зачитываемого приказа: «Тем, кто добровольно сложит оружие, будет сохранена жизнь. Остальные подлежат уничтожению как разбойники и роялисты».

Я бы тоже не вслушивался в эти речи, мне не раз приходилось слышать нечто подобное с небольшими вариациями, но голос, звучавший у стен обители, был неприятно знаком. Бросив взгляд на ряды противника сквозь бойницу в стене коридора, я, как и ожидал, увидел Армана де Морнея в мундире и при сабле. За его спиной виднелся другой офицер, выше чином, но, как мне показалось, приказы отдавал наш старый приятель.

Мой провожатый внезапно развернулся и поспешил в противоположную сторону.

— Идите к себе и ждите, — бросил он на ходу.

— Там Арман, — возвращаясь к своему вестовому, сообщил я.

— Слышу, — кивнула Софи.

— Может, потрудишься объяснить, что это значит?

— Не имею представления. Уж это, во всяком случае, не моя затея. Ты ведь понимаешь, что мне угрожает немедленная расправа? Подумают, будто я привела за собой погоню.

— Непременно подумают, — согласился я. — Мне и самому так кажется.

— Чтобы в награду мне снесли голову?! Кто знает, сколько шуаны будут удерживать эти стены, но им в любом случае хватит времени, чтобы разделаться с беззащитной девушкой! — зло бросила Камилла. Неужели ей действительно было страшно?

Между тем чтение приказа окончилось. Патетические слова: «Вам дается час на раздумье», — отзвучали в воздухе, и спустя несколько минут «настоятель» вновь, как ни в чем не бывало, стоял на пороге кельи.

— Прошу извинить, нас отвлекли. Монсеньор ждет вас.

— Но, месье, враг стоит у ворот.

— Это верно, их там не менее батальона с мортирной батареей. Если нам посчастливится, мы здесь продержимся часа три. Но у меня еще есть время исполнить распоряжение монсеньора, и я его исполню. Пойдемте.

Я оглянулся на Софи.

— Господин майор, — снова включаясь в роль мальчишки Гаспара, воскликнула она, — не оставляйте меня тут! Я знаю, что нужно делать!

— Ты?! Знаешь?!

— Ну да. Позвольте мне идти с вами!

Мне чертовски не хотелось оставлять мадемуазель Готье одну. Во-первых, бог весть что она натворит здесь, спасая жизнь себе, любимой. Во-вторых, зная изворотливый ум этой прелестной особы, нельзя было исключить, что она придумала что-то стоящее.

— Можно взять с собой мальчишку?

«Настоятель» с сомнением поглядел на «Гаспара».

— Монсеньор ничего не говорил об этом… Хорошо, под вашу ответственность. Но учтите, если монсеньор прикажет, я оставлю парня под землей.

— Позвольте мне идти, — настаивал «мой вестовой». — Клянусь Богом, я пригожусь!

— Идемте, да поторапливайтесь, до штурма меньше часа.

* * *

Судно, облюбованное Наполеоном для морского путешествия, именовалось «Антилопа», что дало Лису повод с непонятной радостью окрестить его «Антилопа гну» и непрестанно шутить насчет какого-то блюдечка с голубой каемочкой. Прямо сказать, я ничего не понял в этих шутках, но у Лиса была манера выстраивать слишком длинные ассоциативные ряды. Поначалу я становился в тупик, но со временем стал видеть в этом знак быстрого ума.

Как бы то ни было, «Антилопа» оказалась довольно быстроходным транспортом и сейчас, неподалеку от Мальты, была вынуждена лечь в дрейф, дожидаясь появления всего остального, потерявшегося в тумане, каравана.