Заря вечерняя

Опять я начинаю думать о том, что отец еще, может быть, вернется, строю всякие планы и надежды. Надеждам этим и планам нет конца, как, наверное, нет конца и моим ожиданиям…

А время между тем бежит. Чутким ухом я улавливаю, как в городе протяжно и устало гудит деповский гудок. Значит, пять часов, закончилась дневная смена. Решительно, хотя и не очень бодро, я поднимаюсь с крылечка. Вечер уже не за горами, а мы с Тасей еще не наносили в бочку воды. Это тоже наша забота. Вода нужна, во-первых, для того, чтоб не рассыхалась бочка, в которой мать в августе будет солить огурцы, а во-вторых, для того, чтоб корова, вернувшись с пастбища, могла как следует напиться. Воду мы носим из Елисеевого колодца. Иногда его еще зовут Смоляковым, потому что больше всего за колодцем следит отец Вани Смоляка Иван Николаевич. Он часто меняет на журавле ведро, чинит дубовую ограду, раз или два в году созывает всю улицу чистить колодец и, когда вычерпывают воду, первый спускается по шаткой лестнице на дно, чтоб выбрать ил и подновить нижние, поросшие мхом венцы сруба. Иван Николаевич приучил нас относиться к колодцу бережно, без дела вокруг него не бегать. Оно и правильно. Обрушится наш колодец, что тогда делать?! Придется ходить всем селом по воду к Хоминому колодцу, а это намного дальше, да и вода там похуже.

Поставив ведра на лавочку, мы начинаем набирать воду. Самое тяжелое — это опустить журавль с пустым ведром на дно колодца. Ведь на другом конце свода крепко прибиты Иваном Николаевичем несколько траков от танковой гусеницы. Они, словно соревнуясь с нами, словно испытывая нашу силу и терпение, не пускают ведро к воде, норовят поднять нас на журавле высоко вверх. Но мы хитрее их. Вдвоем взявшись за отполированный до коричневого лакового цвета крюк, мы опускаем его в пугающую темень колодца в четыре руки. Потом кто-нибудь один (чаще всего Тася) поворачивает ведро набок и ловким резким движением топит его в воду. Крюк сразу напрягается, тяжелеет, теперь надо лишь легонько придерживать его, а танковые траки сами вынесут ведро на поверхность. Мы часто с ребятами спорим, от какого танка эти гусеницы: от нашего или от немецкого. Нам хочется, чтоб были от немецкого. Раз гусеницы сняты с танка, значит, он был подбит…

Наносив полную бочку воды, мы ведра не бросаем. Жара уже немного спала, и можно поливать Тасины клумбы, а заодно и отцовскую березку, которая никак не может вырасти выше забора. Цветы Тася поливает всегда очень тщательно и даже чуть-чуть смешно. Вначале из кружки, а потом набирает воду в рот и брызгает, низко склонившись к земле. Я же больше тружусь возле березы: делаю вокруг ствола желобок из песка и выливаю туда целых два ведра воды. Пока вода пенится и входит в землю, я смотрю на березу и никак не могу понять, почему она растет так медленно. Ведь уже прошло целых десять лет, как отец посадил ее, а она толщиной всего в палец…

Неожиданно на крылечке появляется мать и окликает нас:

— Пойдемте по аир!

— Пойдем, — быстро соглашаемся мы, приносим последние два ведра воды, ставим их в доме на лавке и бежим во двор, где мать уже готовит косу и грабли.

Ранней весной мы ходим с матерью по аир, чтоб полакомиться первой майской зеленью, а сейчас, летом, он пригоден лишь на подстилку корове. Можно еще, правда, сдавать корни аира в аптеку, но дело это кропотливое, нескорое. Корни надо вырыть из земли, почистить, просушить, а после этого их на килограмм идет очень много — за целый день не насобираешь. Стоят же в аптеке корни очень дешево, так что никто этим делом, даже мы, ребятишки, заниматься по-настоящему не хочет.

Осторожно раздвигая руками подсолнухи, мы пробираемся разорою вначале в грядки, а потом через небольшое болотце на пастольник. Я бегу впереди, несу в кармане монтачку, следом идет Тася с попонами и поводком под мышкой и в самом конце мать с косою и граблями на плече. Коса у нас старая, еще дедовская. Вернее, даже не коса, а скосок. За долгие годы полотно у косы источилось почти до основания, клепать и монтачить его очень трудно. Но все равно многие мужики не прочь поменять свою косу на наш скосок, потому что он сделан из какой-то особой, редко теперь встречающейся стали. Мать это знает и меняться не хочет. Обыкновенную косу мы можем купить в любом магазине, а такую, как у нас, попробуй достань…