Заряна-печальница

О время, время!
Плачут соловьи,
А во

роны восторженно кричат…Мне до сих пор
Грозят глаза твои
И душит по ночам
Сожженья чад.

Я видел сам:

Каратели в гумно
Людей швыряли,
Как поленья в печь…
Я сам — живой,
Но душу все равно
Мне от того сожженья
Не сберечь,

Огонь пылает с четырех сторон.

Вокруг солдаты
Курят не спеша.
А я в траве.
Горит моя душа,
И не сдержать никак
Проклятья стон.
Душа горит!
И через двадцать лет
Тревожат рощу плачем соловьи.
О время, время,
Мне дымы твои
И ныне заволакивают свет!

Туристы из ФРГ

Людно и цветасто на вокзале…
Недругов
Не так у нас встречали.

Нашенское «милости прошу»

Ихнее «гут морген» заглушает.
Только я с поклоном не спешу,
Что-то мне под ложечкой мешает.

Из Германии гостей

Экскурсовод
Провожал глазеть на стены-кручи.
А в глазах моих
Былого тучи
Поднимались,
Кроя небосвод.

Я стоял

И в прошлое глядел:
Над Псковой
Молчали грозно башни,
Давний день,
Как будто день вчерашний,
Болью незабытою гудел.

Юнкерсов кресты
Опять в глазах,
Кажется, земля насквозь пробита
Бомбами.
Земля моя в слезах,
Кровью нашей русскою
Залита.

И не кто-нибудь — отец,

Отец
У стены под дулом автомата.
Без промашки
Бьет в упор свинец,
Смерть-свинец немецкого солдата…

Я ни в чём туристов не виню,

Их тогда и не было на свете.
За отцов
Не отвечают дети.
Но и память
Не предашь огню!

Верность

С годами тяжелее ноша
И осторожнее шаги.
Не скроет ямину пороша,
В тени не спрячутся враги.

Смотрю я ближе,

Вижу дальше,
Не ослепит и яркий свет.
Я не лечу,
Как глупый вальдшнеп,
С открытым сердцем под дуплет.

Мне прозевать зарю —

Потеря,
Как летом полю —
Суховей.
Я, время на минуты меря,
Ничуть не становлюсь скупей.

И мера радости иная,

И горя мера уж не та.
Но Русь
Ржаная и стальная
Не канет в прошлые лета.

Иные у нее орбиты,
Но взлет ее у той межи,
Где у печальницы-ракиты,
Навылет пулями пробиты,
Солдаты держат рубежи.

ТЕТЕРЕВИНАЯ ПОЛЯНА

Тетеревиная поляна

Сюда слетались
Не впервые
Драчливые тетерева.
Им сосны нравились кривые
И прошлогодняя трава.

Слетались затемно,

Сходились
И славили весну и высь.
И сотней зорь они светились
И, как положено, —
Дрались.

Крыло в крыло —

Сшибались гулко,
Раскинув радугой хвосты…
И никла дедовская «тулка»,
Не смея тронуть красоты.

От света сказочного пьяный,

Сосновый покидаю кров,
И в честь меня
Дает поляна
Стозвонный залп тетеревов!

Сохатый