Зарницы нежной души

Д. А. Зиберов ЗАРНИЦЫ НЕЖНОЙ ДУШИ Послесловие к сборнику А. П. Платонова «Потомки Солнца»

Вы, конечно, помните, как машинист Мальцев, герой рассказа «В прекрасном и яростном мире», дает слово нагнать время, потерянное в пути курьерским поездом. Он ведет «состав с отважной уверенностью великого мастера, с сосредоточенностью вдохновенного артиста, вобравшего весь внешний мир в свое внутреннее переживание и поэтому властвующего над ним…». Казалось, задача будет выполнена и удастся «вернуть» целых четыре часа драгоценных минут. Это время уже «приближалось», но неожиданно ударившая молния помешала даже такому виртуозу вождения машин увидеть желтый свет, а затем и красный. Мало того, в его воображении горел яркий зеленый свет, свет «не прожитой до конца жизни». Катастрофа едва не произошла, но Мальцев продолжал видеть «свой» зеленый свет вопреки всему.

Поистине символичен этот один из лучших рассказов Андрея Платоновича Платонова. Сила его романтического воображения и твердость духа, вера в возможность и необходимость простого человеческого счастья помогали ему жить надеждой на лучшее, талантливо бороться со злом, творить красоту простым русским словом.

Так случилось, что Андрею Платонову тоже не удалось «нагнать» понапрасну упущенных часов. Но уже в период расцвета его таланта о писателе шла «глухая» слава, и чем дальше уходят в историю эти годы, тем ярче светит нам живая звезда его творчества. Еще раз убедительно подтверждается житейская истина: «большое видится на расстоянии».

Думается, что во многом это произошло и будет происходить благодаря магической привлекательности видения писателем окружающего его мира, и в первую очередь людей, его населяющих, «человеков», по любимому выражению Платонова. Его зоркий и ласковый взгляд всегда устремлялся в тайное тайн души, внутреннего мира не только современников, но и их близких и даже далеких потомков. Недаром один из рассказов Платонова так и называется «Потомки Солнца». Герой рассказа Вогулов вроде далек от реальной жизни, но вспомним, что именно тогда, в первые годы после Октября, страстно мечталось о «перестройке земного шара» сразу, путем неистового всепоглощающего труда. Молодой А. Платонов тоже был среди «мечтателей», но вскоре убедился, что одной техникой, без совершенства души человека мир преобразовать невозможно, а значит, нельзя достичь счастья, о котором грезили славные предки.

«В мечте есть сторона, которая выше действительности, — писал Лев Николаевич Толстой. — В действительности есть сторона, которая выше мечты. Полное счастье было бы соединением того и другого». О таком многотрудном счастье, соединяющем мечту с действительностью, размышляет Андрей Платонов во всех своих произведениях. Нельзя не видеть, что в его повестях и рассказах немало необычного, странного, фантастического. Однако, за редким исключением, эта фантастика навеяна многоцветьем и неисчерпаемостью, «неизвестностью человеческой души», ее необъятным великолепием.

Свой путь в литературу Андрей Платонов начинал как поэт. В 1922 году в Краснодаре вышел небольшой сборник его стихов «Голубая глубина». В одном из стихотворений — «Мысль» есть такие строки:

Пред нами солнце, и в нас рассвет,
Все реки светлые до дна,
И в нас восходит светлевший свет,
Ничья не будет душа одна.

Известный писатель и критик того времени Валерий Брюсов, прочитав сборник, заметил, что у автора — «богатая фантазия, смелый язык и свой подход к темам… Будет очень грустно, если все это окажется лишь „пленной“ мысли раздраженье, а такие прекрасные обещания не дадут достойных осуществлений».

Не исключено, что высокая оценка столь признанного авторитета, высказанная, правда, не без тревоги за будущее, вдохновила Платонова. Возможно, писатель с увлечением читал фантастические произведения самого В. Брюсова — «Мятеж машин», «Восстание машин», «Республика Южного Креста», «Первая междупланетная экспедиция» и другие. И читал небеспристрастно: Платонов был большой знаток и почитатель техники, машинных чудес.

Но так или иначе одним из первых стал фантастический «Рассказ о многих интересных вещах». В нем славился мир машин, электрической техники, «универсального интеллекта» и одновременно романтически скользила любознательная мысль о том, что, прежде чем преобразовать, мир неплохо бы узнать, «чем он там хочет быть — этот мир?», о чем гудит лес в бурю, какой высоты небо, о чем шепчет поспевающая рожь и поет ветер. Уже в этом рассказе намечается соединение принципов глубокого научного поиска в технике с социальным поиском — в человеке.